 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Ай да ребятки мне достались, подумал Петер. Это что же с молодежью-то делается? А,
Петер?
Он встал, пошумел немного, чтобы не подумали чего, и вышел к ним, потягиваясь.
- Вольно, мужики, - сказал он, предупреждая их позыв бросить камеры и встать. -
Начинаем зачет. Итак, на время: зарядить камеры!
Мужики чуть суетились, но справились с этим делом вполне прилично. - Теперь пошли
на натуру.
Петер увел их в развалины неподалеку и заставил снимать друг друга, непрерывно
перебегая и заботясь при этом о собственной безопасности. Чтобы создать кой-какие
иллюзии, он щедрой рукой разбрасывал взрывпакеты и два раза пальнул шумовыми
ракетами - есть такие, с сиреной; вторая из этих ракет заметалась рикошетами по двору и
произвела впечатление на нерантки были на высоте; тут же зарядили проектор и стали
смотреть, что получилось. На экране что-то возникало и металось, обычно не в фокусе,
три-четыре раза появлялся и пропадал человек с камерой в руках, невозможно было
понять, кто именно, мелькали тени, дымки разрывов, стены, небо, упорно вновь и вновь
появлялась в кадре торчащая из груды щебня балка с кроватной сеткой наверху... Вторая
пленка была не лучше, только один кадр годился: это когда оператор снимал его самого с
ракетницей в руках в момент выстрела: черненький дьявол, разбрасывая огонь и дым,
рванулся прямо в объектив... Петер несколько раз прокрутил это место. Дальше шла
прежняя неразбериха, но это было хорошо.
- Это хорошо, - сказал он. - Рука не дрогнула.
- Не успел испугаться, - сказал темноглазый, Шанур. - Это хорошо, - повторил Петер. -
Рука должна быть твердой. Даже если снимаешь собственный расстрел.
Он гонял их по этому полигону еще трижды. Лучше не становилось, но это от усталости,
к концу дня оба ног не переставляли, зато завтра, когда отоспятся, уже не будут
вздрагивать и торопиться...
Брунгильда как сквозь землю провалилась, он так и не нашел ее, и с оставшейся
бутылкой шнапса Петер заявился в гости. Хильман поселился у Бури, инженера-оптика;
Бури занимал длинную, как вагон, комнату в полуподвале, свободное место у него было
всегда, и постояльцам он был рад.
Посидели, выпили и шнапс, и коньяк, поговорили. Впрочем, говорили главным образом
Бури и Хильман, Петеру все больше молчалось. Хильман красочно и с массой
подробностей рассказывал, как ходил в смертный десант на Жопу Адмирала; Петер
хорошо помнил этот северный архипелаг из двух близлежащих островов, получивших
такое прозвище за округлость, мягкую покатость и обширность. Прозвище настолько
привилось, что даже в официальных документах после названия аббревиатурно
пояснялось, что же конкретно имеется в виду. В позапрошлом году Петер сам ходил туда
в десант. Три дня морская пехота и кавалергарды выбивали из окопов маленький
гарнизон; низкая облачность и дожди не давали действовать авиации. На четвертый день
прояснилось, и над островами повисла целая авиадивизия. Вечером, когда там сгорело
все, что могло гореть, кавалергарды пошли вперед. По ним не было сделано ни единого
выстрела: бомбардировщики смешали с землей всех. Потом, выходит, архипелаг снова
сдали, подумал Петер без особой грусти. Сдали, опять взяли... Перепихалочки и
потягушки - и вся война. Плевать.
Голоса, кажется, звучали громче, но Петера почему-то не проняло, ему стало скучно, и
он пошел опять искать Брунгильду и опять не нашел. В его отсутствие Хильман и Бури
заспорили о чем-то, дело дошло до взаимных оскорблений, и решили стреляться - здесь
же, в подвале, с пятнадцати шагов, три выстрела, беглым огнем. Отметили барьеры,
отошли, стали сходиться. Хильман начал стрелять первым, расстрелял сразу все патроны,
и все три раза промахнулся. Бури промахнулся дважды. Поняв, что наделал - пуля попала
журналисту в лоб, тот умер мгновенно, - Бури сбежал. Его поймали через месяц и по
приговору полевого суда повесили за дезертирство. Если бы он не убежал, максимум, что