 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Уже стемнело, когда верхом, без седла, прискакал Шани. - Ты тут придумай что-
нибудь, - сказал он Освальду. Голос у него был отчаянный. - Мужики шумят по дворам,
хотят тебя завтра жечь идти...
Он залез на лошадь и ускакал в темноту.
Тут Освальд вспомнил, что Альбин сегодня вообще не показывался. Когда Освальд
вошел в дом, китаец и Моника сидели за столом. На столе горкой лежали какие-то
похожие на грушу плоды, Моника ножом отрезала от одного из них кусочки и отправляла
в рот.
- Попробуй, как интересно, - сказала она. - Растет в земле, как картошка, а по вкусу
совсем как колбаса.
Освальда передернуло.
Он долго лежал в темноте без сна. Почему-то вспомнился офицер в черном - тогда,
зимой... в тот самый день, когда появился китаец... Они не оставили мне выхода, подумал
Освальд. Глупо... Когда взошла луна и все стихло, он встал и пошел в чулан под
лестницей. Там на полке с инструментом лежала пешня - небольшой ломик с рукояткой,
чтобы зимой долбить проруби в пруду. Он взял пешню, взял фонарь "летучая мышь",
посмотрел вокруг, что бы такое взять еще, но ничего не нашел. Дорожка до мельницы шла
мимо огорода китайца, поэтому Освальд взял далеко в сторону и потом в лесу долго искал
выход на плотину. Он тихо прошел по плотине - вода текла по желобу тонюсеньким
ручейком, колесо почти не вращалось - и толкнул незапертую дверь мельницы. Там было
темно, и Освальд подумал, что надо зажечь фонарь, но забыл, как это делается, - стекло
не хотело подниматься. Наконец он справился с ним, ломая спички, зажег фитиль и стал
осматриваться. В глазах плавали лиловые пятна. За жерновами, там же, где он в первый
раз увидел китайца, стоял топчан, и китаец спал на нем, с головой укрывшись мешком.
Освальд подошел ближе. Он был в двух шагах, когда китаец приподнялся на локте и
открыл глаза, щурясь от света.
- Драстуй, хозяин, - сказал он. - Приехай привезла? Освальд молчал. У него сразу
отнялось все тело. Он медленно присел и поставил фонарь на пол.
- Серно молоть? - неуверенно спросил китаец и спустил ноги с топчана, нашаривая свои
тапочки из старой автопокрышки, и тогда Освальд, что-то закричав, наотмашь ударил его
пешней. Удар пришелся по поднятой руке, китаец ахнул и попытался встать, и Освальд
опять ударил его, целясь по голове, и опять промахнулся, китаец тонко закричал по-
птичьи, и это было так страшно, что Освальд захотел убежать, но вместо этого увидел, как
ломик опускается на голову китайца и погружается в череп - неглубоко, но китаец
начинает клониться вперед и падает у ног Освальда. Освальд схватил его под мышки и
приподнял. Голова китайца запрокинулась, из раны густой струей побежала кровь.
Освальд деревянными руками положил его на мешок, закрыл зачем-то другим мешком,
стал стирать кровь с пола и с ру к... Потом пришел холод. Холодная волна прошла через
голову, сдавила виски. Не возясь больше с тряпками, Освальд поднял китайца на руки и
вынес наружу. Китаец был легкий, легче мешка с мукой, но неудобный. Освальд донес его
до огорода, присел, не выпуская его из рук, отдохнул, потом, напрягшись, резко встал и
изо всех сил бросил в заросли. Раздался тяжелый всхлип. Освальд на заплетающихся
ногах обогнул огород и, не раздеваясь, плюхнулся в пруд. Он долго просидел в воде,
отмывая лицо, руки, одежду. Потом он выбрался из пруда и пошел в сарай. Там была
припрятана большая ценность: бочка автомобильного бензина. Освальд подкатил бочку к
огороду, выбил чоп и, наливая бензин в ведро, стал методично окатывать растения. Сразу
же началось шевеление, треск, шорох. Потом, когда бензина в бочке почти не осталось, он
поднял ее, как китайца, и тоже забросил в заросли. Взял ведро, в котором специально
оставил бензину на донышке, отошел шагов на тридцать, снял рубашку, затолкал ее в
ведро. Подождал, когда она пропитается бензином, и бросил в ведро горящую спичку.
Пыхнуло огнем, потом загорелось ровно и дымно. Не дожидаясь, когда ведро раскалится,
Освальд схватил его и бросил в сторону огорода - и успел упасть на землю, прежде чем