 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
ним Лъина. - Не поймешь. Какая-то сухопарая обезьяна в три фута ростом. По-твоему,
она не опасная?
- Навряд ли. Может быть, даже разумная. Этот купол наверняка сработала не какая-
нибудь горсточка переселенцев - сразу видно, постройка не человеческая. Эй! - обратился
к лунному жителю пришелец, который мысленно называл себя Тощим, хотя с виду был
большой и плотный. - Ты кто такой?
- Лъин, - ответил тот, подходя ближе, и ощутил в мыслях Тощего удивление и
удовольствие. - Лъин. Я - Лъин.
- Пожалуй, ты прав, Тощий, - проворчал Толстяк. - Похоже, он тебя понимает.
Любопытно, кто прилетел сюда и обучил его говорить по-людски?
Лъин немного путался, не сразу удавалось различить и запомнить значение каждого
звука.
- Не понимает людски. Никто прилетал сюда. Вы... Дальше слов не хватило, он
шагнул поближе, показывая на голову Тощего и на свою. К его удивлению, Тощий понял.
- Видимо, он читает наши мысли. Это телепатия. - Ишь ты! Марсияшки тоже толкуют,
будто они таким манером друг друга понимают, а вот чтоб они у человека мысли
прочитали, я ни разу не видал. Они толкуют, будто у нас мозги как-то не так
открываются. Может, эта обезьяна, Рим этот, тебе все врет.
- Ну, вряд ли. Посмотри-ка на тестер, вон какая радиоактивность. Если бы здесь
побывали люди и вернулись, об этом бы уже всюду кричали. Кстати, его зовут не Рим,
больше похоже на Лин, а по-настоящему нам не выговорить. - Он послал мысль Лъину, и
тот послушно повторил свое имя. - Видишь? У нас "л" - плавный звук, а у него взрывной.
А согласный на конце он произносит как губной, хотя и похоже на наш зубной. В нашей
речи таких звуков нет. Интересно, насколько он разумен.
Не успел Лъин составить подходящий ответ, как Тощий нырнул в люк корабля и через
минуту вернулся с пакетиком под мышкой.
- Космический разговорник, - объяснил он Толстяку. - По таким сто лет назад обучали
марсиан. - И обратился к Лъину: - Тут собраны шестьсот самых ходовых слов нашего
языка и расположены так, чтобы как можно легче их постепенно усвоить. Смотри на
картинки, а я буду говорить и думать слова. Ну-ка, о-дин... два... понимаешь?
Толстяк Уэлш некоторое время смотрел и слушал и отчасти потешался, но скоро ему
это надоело.
- Ладно, Тощий, можешь еще понянчиться со своим туземцем, вдруг узнаешь что-
нибудь полезное. А пока ты не принялся за ремонт, я пойду осмотрю стены, любопытно,
что тут есть радиоактивного. Эх, жаль, на наших грузовиках передатчики никудышные,
вызывай не вызывай - далеко не услышат. И он побрел прочь, но Лъин и Тощий этого
даже не заметили. Они поглощены были нелегкой задачей - найти средства общения;
казалось бы, за считанные часы, при совсем разном жизненном опыте это неосуществимо.
Но как ни странны были чужие звуки и сочетания слов, как ни причудливо соединялись
они в значимые группы, в конце концов, это была всего лишь речь. А Лъин появился на
свет, уже владея речью чрезвычайно сложной, но для него естественной, как дыхание.
Усиленно кривя губы, он один за другим одолевал трудные звуки и неизгладимо
утверждал в мозгу их значение.
Под конец Толстяк, идя на голоса, отыскал их в пещере Лъина, уселся и смотрел на
них, точно взрослый на малыша, играющего с собакой. Не то чтобы Лъин вызывал у него
недоброе чувство, но и человеком Толстяк его не считал: так, смышленое животное, вроде
марсиан или дикарей с Венеры; ну, а если Тощему угодно обращаться с ним как с равным,
пускай покуда тешится.
Лъин смутно улавливал и эти мысли, и еще другие, более опасные; но его слишком
захватило общение с живым разумом, ведь почти столетие он провел в полном
одиночестве. А было кое-что и поважнее. Он подергивал хвостом, разводил руками и
усердно одолевал земные звуки, Тощий, как мог, поспевал та ним.