 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Странно, но после отъезда Шанура Петер ощутил полнейшую пустоту вокруг себя.
Пустота эта обладала замечательными звукоизолирующими свойствами: все, что
происходило вокруг, Петер видел, но звуков не слышал и потому почти ничего не
понимал. Брунгильда, встревоженная тем, что Петер не только молчит, но и не реагирует
на обращенную к нему речь, попыталась его потормошить и, задев случайно лоб,
отдернула руку: Петер был раскален, как печка. Его тут же растелешили, растерли
спиртом, потом Менандр сотворил дьявольский коктейль: красный стрептоцид, аспирин,
несколько капель йода, все это растворить в стакане шнапса; по вкусу питье напоминало
опилки, и с этим ощущением - что рот набит опилками - Петер погрузился в бред. Бред
его был мучителен и поразительно однообразен: Петер лежал на раскаленном дне реки,
настолько раскаленном, что вода текла в метре над ним, над его лицом, и там медленно
проплывали пузатые, как пузыри, рыбы и медленно колыхались водоросли, а потом
сверху вниз стали спускаться утопленники с синими лицами, и струи воды шевелили их,
придавая чудовищные позы, утопленники достигали жидкого дна реки и вываливались
оттуда на твердое дно и начинали высыхать и корежиться от жара, и оставались лежать,
глядя вверх, как там проплывают ленивые пузатые рыбины и колышутся водоросли, и так
без конца...
При этом, оставаясь на дне, Петер ухитрялся время от времени возвращаться на свою
койку в блиндаже; так, он запомнил, как приходил фельдшер и говорил, что это точно не
тиф, потому что тиф бывает только при эпидемиях, и тогда санитарное управление дает
указание лечить от тифа, а пока что таких указаний не было, поэтому здесь не тиф, а
простуда, малярия или отравление. Потом он вернулся, когда рядом с ним сидела
Брунгильда и думала, что ее никто не видит; лицо Брунгильды было некрасивое и почти
старое, уголки рта опустились, а на отяжелевших веках видны стали лиловые жилки.
Брунгильда не знала, что ее видят, поэтому по ее лицу было легко понимать, что она
думает, и мысли ее были такие же усталые и некрасивые, как и ее лицо. Петер тоже был в
этих мыслях, и даже не он сам, а карикатура на него: этакий брезгливый ломака,
чистоплюйчик... и в то же время он был все-таки отдельно от остальных, которым от
Брунгильды нужно было только одно... он да еще Шанур, но Шанур был не окарикатурен,
а наоборот... Боже ты мой, подумал Петер, что же я натворил, я же видел, но я хотел как
лучше, ладно, это мы исправим, хоть это-то можно исправить, завтра же, завтра... Он
задохнулся от жалости, он захотел сказать или как-то по-иному дать понять Брунгильде,
что любит ее и желает ей счастья, но не удержался в этом мире и снова оказался на дне
реки, на белом, спекшемся в бетон песке.
Он пролежал в бреду двое суток, потом быстро пошел на поправку, но в день, когда
привезли то, что осталось от Эка и Летучего Хрена, Петер был еще очень слаб.
Их нашли только потому, что хорошо искали. У полковника Энерфельда, в которого
сразу после смерти превратился Летучий Хрен, было много сильных друзей, они-то и
организовали поиски, когда полковник не вернулся в назначенный срок. Полугрузовичок
нашли на плоскогорье, километрах в шестидесяти от стройки, причем тридцать
километров из этих шестидесяти - в сторону от шоссе. Там, в развалинах древнего греко-
православного монастыря, и наткнулись на сожженную машину с двумя трупами на
сиденьях. Шофер и полковник были приколоты к спинкам сидений офицерскими
кортиками - кортиками саперных офицеров со скрещенными топориками на темляках.
- Садитесь, лейтенант, - сказал Петер лейтенанту-десантнику, который доставил тела. -
Садитесь и рассказывайте все. Извините, я просто очень слаб, переболел чем-то
странным...
- Сверх рапорта - ничего, господин подполковник, - сказал лейтенант. - Каких-либо
следов мы не обнаружили.
Петер покивал.
- Только два трупа, - сказал он полувопросительно. - Так точно, - сказал лейтенант.
- В машине было трое, - сказал Петер. - Только два, - сказал лейтенант. - На переднем