 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
- Извините, - сказал Март, - мы бы хотели видеть доктора Петцера... - Да, - сказал один
из белых халатов, - Вильям звонил нам. Леопольд сейчас придет. С минуты на минуту.
Садитесь, господа. Потеснитесь, ребята.
- Да ну, что вы, - сказал Март, но ребята уже теснились, освободилось два стула, и Март
с Тригасом уселись, ощущая себя в центре всеобщего внимания.
- Продолжать? - спросил тот, который стоял у окна. Все высказались в том смысле, что
да, конечно, продолжать, а Леопольд пусть пеняет на себя, сколько его ждали...
Тот, у окна, нахмурился, подумал и стал читать стихотворение - незнакомое. Читал он
великолепно: негромко, но очень слышно, выразительно, но без плюсовки, - так на памяти
Марта читал только Майорош...
Он умер, Дон Кихот,
и никогда
он не придет смешным своим мечом вершить на этом свете справедливость. Остались
господами - господа.
Остались пастухами - пастухи, и дураки остались дураками.
Кому же ты был нужен, Дон Кихот? ... как снег, летят года, слагаются в века, века
лежат в полях и под полями, в морщинах, под березами и в душах...
И снег, колючий и сухой, его могилу
все заметает - и никак не заметет.
Все помолчали немного, потом кто-то сказал: "Браво, Норис", а кто-то: "Слишком уж в
лоб", а кто-то: "Давай еще, Норис", и все это было похоже не на ординаторскую
сумасшедшего дома, а на литературный клуб много лет назад...
- Можно - чужое? - спросил Норис и, не дожидаясь ответа, начал: Гремят фанфары.
Гамлет победил.
Полоний жив, и отомщен отец.
Офелия? Ее он разлюбил,
но поведет наутро под венец. Усни, Офелия! Теряя четкость черт, спит Эльсинор в
колеблющейся мгле, спят Розенкранц, Горацио, Лаэрт,
лишь Йорик бродит на ночной земле. * [* Даниил Клугер]
Позади тихонько стукнула дверь, народ завозился, пропуская вошедшего. Март
оглянулся. Это был Петцер, он тихо, стараясь не производить шума, подошел, пожал руку
Марту, потом Тригасу и сел на подставленный стул.
Потом Норис читал еще, потом читали другие, стихи были лучше и хуже, но почти все
незнакомые, потом принесли гитару, и тоненькая женщина стала петь какие-то никогда не
слышанные Мартом песни - оказалось, это Гейне, - и лишь через несколько часов все
стали понемногу расходиться. Наконец остались только Петцер, Март и Тригас.
- Слушайте, Леопольд, - сказал Март, - как вам не стыдно? Вы такое - от меня скрывали!
Я как свежим воздухом подышал.
- Вы по делу? - спросил Петцер.
- Даже по двум, - уточнил Тригас. - Во-первых, вами очень интересуется полицмейстер.
Сегодня он меня минут двадцать допрашивал, и все вопросы как-то замыкались на вашем
учреждении. Кто-то у вас тут умер, да? Короче, я сказал, что ничего не знаю и не желаю
знать, но отвязался от него с трудом. Так что имейте в виду на всякий случай. А во-
вторых, вот с ним неприятность случилась - прямо при мне.
- Что именно?
- Пти маль, - сказал Март. - В восемьдесят четвертом меня контузило, а где-то с
восемьдесят шестого началось. И вот за последние дни - раз пять, наверное.
- Асамид применяли? - спросил Петцер. - Да, - вздохнул Март. - Или ронтон.
- Это одно и то же.
- А мне казалось, ронтон сильнее, - сказал Март. - Самовнушение, - усмехнулся Петцер.
- Импортный препарат, упаковка красивая... Держите, - он протянул Марту коробочку с
таблетками.