 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
- Все сидите? - спросил он Ларри. - Сижу, - сказал Ларри, ничуть не удивленный таким
вопросом. - Без работы?
- Видимо, так, - сказал Ларри. - Что значит "видимо"?
- Наобещали.
- Ясно. Машину водите? - Да.
- Грузовик с прицепом? - Да.
- До войны кем были? - Гимназистом.
- А на войне?
- Морская пехота, потом штрафбат. - Вы мне подходите, - сказал старик. - Вот вам моя
карточка, позвоните утром.
Он протянул Ларри кусочек газеты. Это была позавчерашняя местная газета, и по
иронии ситуации как раз на этом оторванном клочке были слова: ЕДИНСТВЕННЫЙ В
МИРЕ стрел... и чуть ниже: СПЕШИТЕ! СПЕШИТЕ! СПЕ...
- Штрафбаты - это единственное, в чем еще оставалось хоть немного истинного
гиперборейского духа, - сказал старик. - На этой войне наш народ испустил свой
гиперборейский дух, но последним его испустили штрафбаты.
- Это точно, - сказал Ларри. Он помнил, как к концу войны в штрафбаты сгоняли кого
попало и за что угодно: за отросшие волосы, за вшей, за татуировку, за анекдоты, за... Там
Ларри и познакомился с Ником. Потом они вместе дезертировали - накануне заведомо
безнадежного наступления.
- Меня вышвырнули из армии, - сказал старик. - Пока шла война, я был им нужен, а как
война закончилась, меня вышвырнули. Я им не нужен в мирное время.
- И я им не нужен в мирное время, - сказал Ларри. - Я и себе-то не нужен в мирное
время. Страшно обидно получается - уникальный талант, а в мирное время не нужен. А
если нужен, то на всякие гадости. Следовательно, война - это тоже гадость, но какая-то
общепринятая.
- Да, - сказал старик. - Учтите - когда войны нет, пропадает надобность в воинской
доблести, и все мужчины превращаются в хлюпиков. И женщины рожают от них еще
больших хлюпиков. Без войн человечество вырождается. Поэтому победители всегда
насилуют женщин побежденного народа - чтобы улучшить породу. Природа мудра, и
природа не позволит нам перестать воевать.
- Не слушайте вы его, - сказала Ларри какая-то подошедшая женщина. - Он
сумасшедший. Пойдемте домой, генерал. Эмма опять потеряет вас.
- Значит, договорились, - сказал старик. - Завтра вы звоните мне. Такие люди нужны
нации.
- Конечно, - сказал Ларри. Старик ушел, ведомый под локоть дамой. Ларри сидел и
смотрел им вслед. Какая жалость, подумал он. А то действительно бы - шофером на
дальние рейсы, день и ночь за рулем, дорога навстречу, люди и машины, Козак рядом, это
обязательно, чтобы Козак был рядом... Эта картина прокрутилась перед глазами так ярко,
что он даже почувствовал запах горячего мотора и дорожной пыли и услышал шлепки
разбивающейся о стекло саранч и... Надо было двигаться к "Аттракциону", было уже без
пятнадцати пять. Когда Ларри обогнул отель и вышел на рыночную площадь, он понял,
что что-то случилось.
Народ толпился неподалеку от "Аттракциона", и там же стояли две полицейские
машины. Ларри подошел поближе. Несколько полицейских разгоняли толпу, кричали:
"Расходитесь, расходитесь, господа, не мешайте расследованию! " Им удалось освободить
от людей круг метров двадцать в диаметре. Посередине круга лежал на земле человек, и,
хотя он лежал лицом вниз, Ларри сразу понял: это был Ник. Рядом с ним стояли
полицейский офицер, жандармский офицер и двое из оккупационной администрации.
Полицейского офицера Ларри знал. Он протиснулся к нему, сказал, что, кажется, знал
погибшего и просит разрешить произвести опознание. Офицер пристально посмотрел на
Ларри и разрешил. Ларри подошел к трупу, наклонился, потрогал голову. Это, конечно,