 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Остальное - внутри, в коридорах и на лестницах. Финиш - на площадке каланчи, как раз
над его головой. Еще минут двадцать, и надо идти на исходную...
Он посидел, откинувшись в кресле, - удивительное кресло, не сказать, что мягкое -
слишком мягкое, - в нем не тонешь, а таешь, даже не выразить словами, как приятно...
Минуты шли не быстро и не медленно, нормальным деловым шагом, пришло время
вставать, и он встал, проверил световой пистолет, перезарядил его, прощупав пальцами
все двадцать пять патрончиков - как их угадаешь, которые тухлые? Все наудачу... -
спустился по винтовой лестнице, прошел по коридорам, темным и прохладным, по
обычной лестнице - к входу, выщербленные цементные ступени, пересек двор и вошел в
гараж. Здесь не выветрился еще запах бензина и масла, честный запах хорошего
мужского дела, и на него в который раз накатило: войти, сказать: надоело, - раздать
деньги и уйти ко всем чертям - в шоферы, официанты, в матросы... Умом он знал, что не
сделает этого, более того, он знал, когда и отчего такое накатывало, но от знания тоска
неправоты не становилась менее острой.
Через щель он наблюдал, как Козак ставит стрелков на номера. Пятеро были внизу, "в
партере", в специально для них сооруженных укрытиях - прикрывающих не спереди, а
сзади, от случайной пули. Остальные десятеро были в окнах первого и второго этажей, и
они же должны были держать коридоры и лестницы после того, как он прорвется в
здание.
На часах было без трех десять. Ларри снял часы с руки, повесил на гвоздик. Он ощущал
уже внимание тех пятнадцати, волны внимания метались от одних ворот к другим, ворот
было пять, и никто еще, включая самого Ларри, не знал, из каких он покажется. Он
отошел к противоположной стене гаража, прикрыл глаза, прислушался. Внимание было
направлено примерно перь все смотрели на те ворота, калитка которых шевельнулась.
Изредка кто-то поглядывал на соседние и еще кто-то самый хитрый - на крайние справа.
Десять часов. Ларри слышал, как Козак подносит к губам свисток. Свисток!
Лавина внимания - горячего, потного, похотливого внимания - на ту калитку! Даже
самый хитрый отвлекся.
Почти не торопясь, Ларри вышел из второй справа, дошел до траншеи и спрыгнул в нее.
Три пули с запозданием ударили в стену гаража...
Он прошел всю дистанцию, как проходил ее обычно, минут за пятьдесят. Бывали
случаи, когда это удавалось ему быстрее, за полчаса, бывало - редко - когда все
удовольствие затягивалось часа на два. Наверное, раньше он уставал больше, расходовал
больше сил, теперь на его стороне были наработанность и опыт, но сказывался общий фон
усталости, общее утомление - на грани срыва, подумал вдруг Ларри, я на грани срыва.
Еще немного, и этот пацан влепил бы мне в спину. Плохо стал чувствовать спиной. Так
уже было. Ладно, осталось два раза. Будем еще аккуратнее. Он сидел в своем любимом
кресле, один, Козак размял его и ушел, оставив большущую бутыль лимонада. Что-то
мешало Ларри считать, что сейчас все обошлось. Где-то сидела неясная заноза, и Ларри
никак не мог ее нащупать. Проклятье... Что-то было не так - совершенно точно, что не так,
но что именно, черт возьми... или просто мерещится с усталости? Мерещитс я... хорошо
бы... хорошо бы... что хорошо? А вообще. Два раза всего осталось, два раза, два раза - ура,
ура, ура! Троекратное ура в честь господина Лавьери!
Он не заметил, как заснул - такое случалось, он засыпал, как проваливался под лед -
мгновенно, - и проснулся, хватая ртом воздух, что-то приснилось, наверное, но сны
никогда не задерживались в памяти и ускользали, выскальзывали, оставляя после себя
ощущение вот этой гадкой слизи, которая и позволяла им так легко выскальзывать из
памяти - и к лучшему, а то опять приснится Большой Аттракцион... это был удивительно
подробный сон, запомнившийся со множеством подробностей и деталей: Большой
Аттракцион, сотни стволов, направленных на меня, все ждут свистка, алчно сопят в
ожидании свистка, свисток - а я стою неподвижно и жду, и знаю твердо, что не буду
бегать и уклоняться от пуль, а буду ждать вот так вот, стоя совершенно неподвижно, и