 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
способен успокоиться, только когда наблюдает за бичеванием? Как несправедлива к нему
судьба! "
Какой-то идиот в черной тоге начал перечислять девять доводов за то, чтобы нанять
всех жрецов илтхмарского крысоподобного божества, дабы те прибыли в Ланкмар и
прочитали умилостивительные молитвы. Беспокойство и нетерпение Глипкерио дошли до
такой степени, что его уже начали раздражать цветистые комплименты в его адрес,
которыми каждый оратор предварял свое выступление, а когда говоривший умолкал
дольше, чем на миг, чтобы перевести дух либо для пущей убедительности, сюзерен
быстро произносил наугад "да" или "нет" в надежде, что это ускорит дело, однако
получалось как раз наоборот. Среди тех, кто еще не выступал, находился и Олегний
Мингологубец, по праву считавшийся самым утомительным, многословным и
самовлюбленным из всех членов Совета.
К сюзерену неслышно приблизился паж и встал на колени, почтительно протягивая
грязный кусочек пергамента, сложенный вдвое и запечатанный свечным салом. Мельком
глянув на большой, с толстыми завитушками отпечаток большого пальца на сале, который
принадлежал явно Саманде, Глипкерио схватил пергамент, распечатал его и пробежал
взглядом черные каракули.
"Она будет высечена раскаленной добела проволокой ровно в три. Не вздумай
опоздать, сюзеренчик, ждать тебя я не стану".
Глипкерио вскочил; теперь его заботило лишь одно: как бы не опоздать на экзекуцию,
ведь два часа пробило уже давно.
Размахивая сложенной запиской - а может, это так сильно дергалась его рука, -
Глипкерио выпалил одним духом, с вызовом оглядывая Совет:
- Важные новости о моем секретном оружии! Я должен немедленно уединиться с
пославшим эту записку!
Не дожидаясь ответа и дернув напоследок щекой так, что венок из нарциссов слетел
ему на нос, ланкмарский сюзерен бросился вон из залы Совета через арку из пурпурного
дерева с серебряным орнаментом.
Не разжимая тонких губ, Хисвин коротко поклонился Совету и, соскользнув с кресла,
поспешил вслед за Глипкерио, да так быстро, что создавалось впечатление, будто под
черной тогой у него не ноги, а колеса. Догнав сюзерена в коридоре, Хисвин крепко
схватил его за локоть, находившийся где-то на уровне его собственной головы, накрытой
черной шапочкой, убедился, что их никто не подслушивает, и тихо, но значительно
проговорил:
- Возрадуйся, о могучий ум, мозг всего Ланкмара! Медлительная планета наконец-таки
заняла нужное место, встретилась с остальным звездным флотом, и сегодня же вечером я
произнесу заклинание, которое избавит твой город от крыс!
- Что такое? Ах да, очень хорошо, - отозвался Глипкерио, пытаясь освободиться от
крепкой хватки Хисвина и одновременно поправляя желтый венок, дабы тот занял
достойную позицию на его узком черепе в белокурых кудряшках. - Но сейчас я должен
спешить к...
- С поркой она может подождать, - с неприкрытым презрением прошипел Хисвин. - Я
говорю, что сегодня вечером, ровно в двенадцать, я произнесу заклинание, которое
избавит Ланкмар от крыс и спасет твой трон, а ты обязательно потеряешь его еще до
рассвета, если этой ночью мы не расправимся с мерзкими грызунами.
- Но в том-то и дело, что она не станет ждать! - в невероятном возбуждении воскликнул
Глипкерио. - Уже двенадцать, ты сказал? Но этого не может быть! Еще не пробило даже
три - ведь правда?
- О мудрейший и терпеливейший повелитель времени и вод пространства, - привстав
на цыпочки, подобострастно забормотал Хисвин, после чего впился ногтями в руку