 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Фафхрд вытянул руку и запустил пальцы в невидимые, но длинные волосы Крешкры.
- Скажи, Костеночек, почему ты называешь меня Нечистым? Девушка безмятежно
ответила:
- Все ваше племя кажется нам грязным, ведь наша плоть чиста, как бегущая вода в
ручье, который не мутят ни люди, ни дожди. Кости прекрасны. Они созданы для того,
чтобы их все видели. - Протянув свою руку скелета, она мягко прикоснулась к груди
Фафхрда, поиграла с волосами на ней, потом снова заговорила, серьезно глядя в звездное
небо: - Мы, упыри, испытываем такое сильное эстетическое отвращение к грязной плоти,
что считаем своим священным долгом делать эту плоть кристально прозрачной, пожирая
ее. Но я не имею в виду тебя, Нечистый, по крайней мере не сегодня, - добавила она и
дернула за рыжий завиток.
Фафхрд схватил ее легонько за запястье. - Выходит, твое расположение ко мне
противоестественно, во всяком случае по упырским меркам? - с некоторым вызовом
спросил он.
- Не смею спорить со своим повелителем, - с язвительной ноткой в голосе ответила
девушка.
- Не буду стоять, вернее, лежать на своем, - пробормотал Фафхрд. - Мне повезло,
какими бы ни были твои побуждения и как бы мы их ни называли. - Голос его зазвучал
громче. - Скажи, Костеночек, как тебе удалось выучить ланкмарский?
- Ну и бестолочь ты все же, Нечистый, - снисходительно отозвалась Крешкра. - Это ж
наш родной язык. - В ее голосе появились мечтательные нотки. - Мы заговорили на нем
тысячу лет назад, когда Ланкмарская империя простиралась от Квармалла до гор
Пляшущих Троллей и от Края Земли до моря Монстров, когда Кварч-Нар назывался
Хваршмаром, а мы, одинокие упыри, лишь пили кровь покойников в глухих переулках да
на кладбищах. У нас был и другой язык, но ланкмарский оказался проще.
Фафхрд отпустил руку девушки и, опершись ладонью о землю, заглянул в ее черные
глазницы. Тихонько охнув, она провела пальцами по его бокам. Сдерживая охватившее
его желание, Фафхрд проговорил:
- А скажи, Костеночек, как тебе удается что-то видеть - ведь свет пронизывает тебя
насквозь? Ты что, видишь задней стенкой черепа?
- Вопросы, вопросы, одни вопросы, - простонала Крешкра.
- Я просто хочу стать немножко менее глупым, - покорно объяснил Фафхрд.
- Но мне нравится, что ты глупый, - вздохнула девушка. Затем, приподнявшись на
локте и оказавшись лицом к пылающему костру - плотная древесина колючего дерева
горела медленно и ярко, - она проговорила: - Посмотри как следует мне в глаза. Нет, не
так, повернись спиной к костру. Видишь в каждом глазу маленькую радугу? Свет
преломляется в них, и в мозгу возникает изображение.
Признав, что видит две радуги, Фафхрд нетерпеливо продолжал: - Погоди, продолжай
смотреть на огонь, я хочу тебе что-то показать. - Согнув пальцы одной руки в трубочку,
он приставил ее одним концом к глазу Крешкры и, приложив пальцы к другому ее концу,
сказал: - Смотри! Видишь, как просвечивает огонь сквозь кончики моих пальцев? Значит,
и я немного прозрачный, то есть местами чистый.
- Да, вижу, вижу, - пробубнила девушка. Отвернувшись от Северянина и от костра, она
сказала: - Но мне ведь нравится, что ты грязный. - И, положив ладони ему на плечи,
добавила: - Иди ко мне и будь еще грязнее.
Глядя на ее череп с жемчужными зубами и различая в каждой глазнице по крошечному
переливчатому лунному серпу, Фафхрд вспомнил, что однажды некая колдунья с севера
сказала им с Мышеловом, что они крутят любовь со смертью. Что ж, она оказалась права,
по крайней мере в отношении его, вынужден был признать Фафхрд, все сильнее
прижимаясь к Крешкре.
В этот миг послышался тонюсенький свист, очень высокий, почти неразличимый,
однако ввинчивающийся в уши двумя иглами толщиной с волос. Фафхрд резко