 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
славы, которую он завоюет, когда докажет Глипкерио, что может справиться с крысами
гораздо лучше, чем Хисвин. Во сне он как-то не принимал во внимание, что Хисвин - не
враг крысам, а скорее союзник, если, конечно, лукавый зерноторговец уже не решил, что
пришел час переметнуться на другую сторону.
Растянувшись на вершине холма в ложбинке, залитой светом луны и костра, Фафхрд
беседовал с разлегшейся неподалеку упыриней-скелетом по имени Крешкра, которую,
впрочем, он ласково называл Костеночком. Зрелище было незаурядное, но зато могло
тронуть сердца всех, не лишенных воображения, возлюбленных, а также противников
расовой дискриминации в любом из бесконечного множества миров.
Необычные собеседники поглядывали друг на дружку с нежностью. Куртка Фафхрда
была распахнута, и белая кожа, просвечивающая сквозь буйную поросль на его груди,
составляла очаровательный контраст с бликами костра на теле Крешкры, которые
вспыхивали то тут, то там на фоне ее скелета цвета слоновой кости. Губы девушки, словно
две алые рыбки, головы и хвосты которых склеились, то чуть подрагивали, то
принимались играть, обнажая жемчужные зубки. Груди вздымались над грудной клеткой
двумя половинками персика - местами бледно-розовыми, местами пурпурными.
Фафхрд задумчиво переводил взгляд с одного из этих ярких украшений на другое.
- Почему? - в конце концов осведомился он. Смех девушки рассыпался стеклянными
колокольчиками. - Ах, Нечистый, как же ты мил и глуп! - проговорила она по-
ланкмарски с забавным акцентом. - Девушки, которые не принадлежат к племени упырей,
- все твои предыдущие дамы, насколько я понимаю, да порубят их в преисподней на
фарш! - привлекают внимание к своим прелестям, скрывая их под роскошными тканями
или драгоценными металлами. Мы же обладаем прозрачной плотью и презираем
всяческие одежды, поэтому нам приходится идти другим путем и пользоваться
косметикой.
Фафхрд лениво хмыкнул в ответ. Теперь он переводил взгляд со своей милой
попутчицы с белым костяком на луну, которая просвечивала сквозь гладкие светло-серые
ветви сухого колючего дерева, росшего на краю ложбины, и любовался этим контрастом.
Ему казалось странным, хотя, впрочем, не слишком, что его чувства к Крешкре
изменились столь быстро. Прошлой ночью, когда примерно в миле от горящего
Сархеенмара девушка пришла в себя после нокаута, он уже было хотел прикончить ее, но
она повела себя настолько отважно, а позже оказалась такой задорной, милой и
сообразительной попутчицей, хотя и суховатой, как то приличествует скелету, что когда
розовая полоска зари сперва слилась с заревом пожара, а потом и затмила его, Северянину
показалось вполне естественным, что она едет вместе с ним по направлению к югу, сидя
на крупе лошади. Он подумал, что такая попутчица может безо всякого оружия обратить
в бегство разбойников, которые бесчинствовали в окрестностях Илтхмара и считали
упырей мифом. От предложенного хлеба Крешкра отказалось, но немного вина выпила.
Ближе к вечеру ему удалось подстрелить из лука песчаную антилопу, и у них получился
сытный ужин, причем свою порцию девушка съела сырой. Все, что Фафхрд слышал о
пищеварении упырей, оказалось правдой. Поначалу Северянина беспокоило то
обстоятельство, что Крешкра отнеслась к потере своих товарищей с виду совсем
равнодушно, и он начал даже подозревать, что она пытается дружелюбным поведением
усыпить его подозрения, чтобы потом убить, но потом он решил, что жизнь и смерть не
имеют слишком уж большого значения для упырей, которые так похожи на скелеты.
Серая мингольская кобыла, привязанная к колючему дереву на краю ложбины,
внезапно вскинула морду и заржала.
Где-то очень высоко в черном ветреном небе со спины мощного черного альбатроса
соскользнула летучая мышь и стала, кружась, словно громадный черный лист, спускаться
на землю.