 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
по правде говоря, в возможности последнего очень сильно сомневался.
- А всего понемножку, - беззаботно отозвался Шильба и кивнул клобуком. - Это даст
тебе точку опоры, чтобы справиться с ситуацией. У тебя появится возможность совладать
с крысами и довести дело до их полного уничтожения - таким могуществом еще не
обладал ни один человек на земле. Держи. - Шильба отпустил бутылочку, и Мышелов
подхватил ее на лету. Шильба тут же добавил: - Снадобье действует ровно девять часов, с
точностью до одного удара пульса, число которых за день составляет, по моим расчетам,
одну десятую миллиона, так что ты должен справиться с делом за три восьмых этого
времени. И не забудь по окончании сделать мне подробный доклад. А теперь прощай. И
не иди за мной.
Шильба скрылся в глубине хижины, которая тотчас, сгибая ноги в коленях, с громким
чавканьем вытащила по очереди свои щитообразные ступни из грязи и двинулась прочь -
сперва несколько тяжеловесно, но потом все быстрее и быстрее, легко скользя по осоке,
словно огромный жук-водомерка.
Мышелов смотрел ей вслед с гневом и изумлением. Теперь он понял все: и что со
способностью ориентироваться у него все в порядке, и почему ему так долго не удавалось
попасть к хижине, и почему теперь нигде не видно высокого ястребиного дерева. Ночью
колдун заставил-таки Мышелова погоняться за ним и, должно быть, позабавился всласть.
Когда до измученного и провонявшего грязью Мышелова дошло, что Шильба мог бы
сейчас запросто доставить его в своей хижине к Болотной заставе, ему очень захотелось
запустить этой дурацкой бутылочкой вслед пятиногому транспортному средству.
Однако вместо этого он тщательно примотал пробку куском бинта, чтобы та ненароком
не вывалилась, сунул бутылочку в кошель и крепко стянул его тесемкой. Он пообещал
себе, что если снадобье не поможет, то напустит на Шильбу весь Ланкмар, и тогда уж
колдуну не поздоровится. Затем, собравшись с силами, Мышелов одну за другой вытащил
из болота ноги, которые погрузились уже почти по колено, отковырнул Кошачьим Когтем
пару мерцающих морских слизней, прилепившихся к его левому сапогу, им же раскроил
гигантского червя, обвившегося вокруг его правой лодыжки, допил остатки прокисшего
вина, выбросил флягу и зашагал в сторону крошечных башенок Ланкмара, которые едва
виднелись в тумане на западе, прямо под бледной ущербной луной.
Крысы в Ланкмаре распоясались уже вовсю, нанося раны и увечья всему живому. Псы
с воем прибегали к хозяевам, и те вытаскивали у них из морд острые, как иголки, стрелы.
Кошки забирались куда-нибудь подальше и зализывали крысиные укусы. Визжащих
хорьков с переломанными лапами доставали из крысиных капканов. Обделавшаяся от
ужаса черная мартышка Элакерии чуть было не утонула в глубокой и скользкой
серебряной ванне своей хозяйки - крысы каким-то образом заманили зверька в
благоухающую воду.
Почувствовав на лице крысиные зубы, спавшие в постелях люди с воплем вскакивали и
часто видели черную тень, которая пробегала по одеялу и спрыгивала с кровати. Красивые
или просто напуганные женщины спали теперь в масках из серебряной филиграни либо
толстой кожи. В большинстве домов, от самых богатых до убогих, люди спали при свете
свечей посменно, оставляя бодрствовать дежурных. В городе стало не хватать свечей, а
цены на лампы и фонари сделались просто немыслимыми. Прохожие описались за свои
лодыжки, и даже по широким улицам ходили редко, не говоря уж о переулках. Крысы не
появлялись лишь на улице Богов, тянувшейся от Болотной заставы до зернохранилищ на
берегу Хлала, поэтому ее храмы ломились от толп и буквально все - люди богатые и
бедняки, верующие и те, кто до сих пор считал себя атеистами, - молились об избавлении
от крысиной чумы десяти тысячам и одному ланкмарским богам и даже жутким и
равнодушным истинным богам Ланкмара, чей всегда запертый храм с колокольней стоял
в самом конце улицы, напротив вытянутого кверху дома зерноторговца Хисвина.