 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
капюшоном, бросавшим тень на его лицо, наиболее выдающейся чертою которого был
длинный, мясистый, заостренный на конце нос, нависавший над скошенным назад
подбородком. Кожа его своим желтовато-серым цветом напоминала глину, широкие щеки
сплошь заросли короткой с проседью щетиной. Широко посаженные глаза внимательно
смотрели из-под покатого лба и кустистых бровей на пожелтевший от времени пергамент,
который мужчина беспрестанно то разворачивал то сворачивал своими отвратительно
маленькими, поросшими седым волосом пальцами с узловатыми костяшками. Глаза его
все время скользили по строчкам, которые он читал вслух, изредка бросая косой взгляд на
реторту.
На другом конце стола, переводя глаза-бусинки с реторты на колдуна и обратно,
примостилась маленькая черная тварь, при виде которой Фафхрд впился пальцами в плечо
Мышелова, а у того занялся дух, причем вовсе не от боли. Более всего тварь походила на
крысу, только лоб у нее был выше, а глаза поставлены ближе, ее передние лапки,
которыми она, словно чему-то радуясь, беспрестанно потирала друг о дружку,
удивительно напоминали ладони самого колдуна в миниатюре.
Фафхрд и Мышелов не сговариваясь поняли, что это и была та самая тварь, которая
сопровождала издали Сливикина и его приятеля, а потом сбежала; оба припомнили слова
Иврианы о питомце чародея и предположение Вланы, что Кровас нанял на работу
колдуна.
Уродливый человек со скрюченными руками, мерзкая тварь и между ними реторта с
шаром наверху, в котором извивались тягучие черные испарения, напоминавшие кольца
пуповины - все это представляло жуткое зрелище. А от сходства между двумя живыми
существами волосы вставали дыбом.
Заклинания зазвучали быстрее, голубовато-белое пламя сделалось ярче и зашипело,
жидкость в реторте стала густой, как лава, в ней появились большие пузыри, лопавшиеся
с громким чавканьем, черные кольца в резервуаре зашевелились, словно потревоженный
змеюшник; Фафхрд с Мышеловом, все сильнее ощущая чье-то невидимое присутствие,
уже едва выдерживали невыносимое напряжение: им с огромным трудом удавалось
бесшумно дышать через открытые рты и казалось, что биение их сердец слышно за много
локтей.
Внезапно заклинания барабанной дробью зарокотали на высокой ноте и тут же
оборвались, когда чародей вытянул руку с растопыренными пальцами над головкой
реторты. Внутри ее что-то вспыхнуло, раздался приглушенный взрыв, хрустальные стенки
покрылись множеством трещин и сделались матово-белыми, но сама реторта не
рассыпалась. Ее головка чуть приподнялась, повисела в воздухе и упала на место. В
хрустальном резервуаре среди клубов дыма появились две черных петли, которые в
мгновение ока сузились и превратились в большие узлы.
Усмехнувшись, чародей отпустил конец пергамента, так что тот свернулся в трубку, и
перевел взгляд с резервуара на своего питомца, который что-то пронзительно чирикал и
подпрыгивал от восторга.
- Тише, Сливикин! Пора тебе бежать и выполнить тяжкую работу! - воскликнул колдун
на ломаном ланкмарском, но так быстро и визгливо, что Фафхрд и Мышелов с трудом его
поняли. Зато они сразу поняли другое: Сливикин был вовсе не тот, на кого они думали. В
тяжкую минуту пузатый вор позвал на помощь не сотоварища, а чародейского
выкормыша.
- Слушаюсь, хозяин, - отчетливо пропищал Сливикин, и Мышелову тут же пришлось
пересмотреть свое мнение относительно говорящих животных. Голосом флейты на
высоких тонах тварь льстиво добавила: - Слушаю и повинуюсь, Христомило.
Теперь друзья знали, как зовут и колдуна. Пронзительно-высоким голосом
Христомило отрывисто бросил: - Приступай к делу! И чтобы сотрапезники были
отделаны как надо! Тела должны быть обглоданы до костей, дабы не осталось
кровоподтеков от зачарованного смога и других признаков удушения. И не забудь про