 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
10. СКЛАД СТРАННЫХ УСЛАД
Тускловатые и причудливые невонские звезды густо усыпали небо над черневшим
крышами городом Ланкмаром, в котором одинаково часто звенят мечи и монеты. Для
разнообразия тумана в эту ночь не было.
На площади Тайных Восторгов, что лежит семи кварталами южнее Болотной заставы и
простирается от фонтана Запретного Изобилия до часовни Черной Девы, огни, если так
можно выразиться, торговых реклам освещали небо не ярче, чем звезды землю. Дело в
том, что расположившиеся на площади торговцы всяческими зельями, продавцы
раритетов и сводники освещают свои крошечные ларьки и палатки с помощью гнилушек,
светляков и горшочков с угольями и ведут дела так же тихо, как и звезды.
В ночном Ланкмаре есть множество шумных мест, ярко освещенных факелами, однако
по идущей с незапамятных времен традиции на площади Тайных Восторгов всегда царит
приятный полумрак и звучат мягкие шепотки. Философы часто приходят туда
поодиночке, чтобы поразмышлять, студенты - помечтать, богословы с фанатично
горящими глазами - чтобы плести, словно пауки, свои неудобопонятные новые теории
касательно Дьявола и других темных сил, правящих вселенной. И если кто-то из них
вкусит по пути немножечко от запретных удовольствий, то это несомненно лишь идет на
пользу их теориям, мечтам и теологическим системам.
Однако в эту ночь обычный полусумрак площади был нарушен ярким светом, который
лился из низкой двери со сводом в форме трилистника, недавно пробитой в древней
стене. Словно ослепительное солнце, взошедшее над горизонтом тротуара, освещенная
дверь практически затмевала тусклые "звезды" остальных торговцев тайнами.
У двери были разложены жутковатые и загадочные товары, а рядом с ними сидел на
корточках человечек с алчным взглядом, облаченный в наряд, невиданный доселе ни на
суше, ни на морях страны Невон. На нем была красная шапочка в форме ведра,
мешковатые штаны и невероятные красные туфли с загнутыми носами. Глаза у него были
хищные, как у ястреба, а улыбка - циничная и льстиво-сладострастная, как у древнего
сатира.
То и дело человечек вскакивал на ноги и, схватив длинную метлу, принимался в
который раз мести мостовую, словно готовясь к приходу некоего фантастического
императора. Время от времени он прекращал этот танец и кланялся - низко и
подобострастно, но не опуская взгляда - толпе, которая стекалась в полутьме к пятну
яркого света, после чего протягивал руку к двери новой лавки, приглашая зайти в нее:
жест этот был одновременно грозным и раболепным.
Однако никто из зевак не мог набраться храбрости зайти в ярко освещенное помещение
или хотя бы осмотреть редкости, столь небрежно и прельстительно разложенные у входа.
А между тем число завороженных ротозеев росло с каждой минутой. В толпе слышался
неодобрительный ропот по поводу столь оскорбительного нового метода торговли, в
котором выказывалось пренебрежение к обычаю сохранять на площади полумрак, однако
эти жалобы тонули в гуле удивления, восхищения и любопытства, разгоравшихся все
сильнее.
Серый Мышелов проскользнул на площадь со стороны фонтана так тихо, как будто
собирался перерезать кому-то глотку или же следил за шпионами самого сюзерена. Его
ноги, обутые в мокасины из крысиной кожи, ступали совершенно бесшумно. Даже меч
Скальпель в ножнах из мышиных шкурок не шуршал о тунику и плащ, сшитые из серого
груботканого шелка. Взгляды, которые Мышелов кидал по сторонам из-под надвинутого
на лоб серого шелкового капюшона, были полны угрозы и ледяного высокомерия.
Но в душе Мышелов чувствовал себя, как школьник, в ужасе ожидающий головомойки
и труднейшего домашнего задания. В его кошеле из крысиных шкурок лежала записка,
нацарапанная чернильной жидкостью каракатицы на серебристой рыбьей коже Шильбой
безглазоликим, в которой тот наказывал Мышелову быть здесь в это время.
Шильба был колдуном-покровителем и - когда ему в голову приходил подобный