 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Только через несколько мгновений он обнаружил, что Фафхрд, тоже сотрясаясь от смеха,
лежит рядом с ним в снегу.
Северянин взглянул на Мышелова, и тот сделал вопросительный жест в сторону
оставшегося позади тумана. Фафхрд утвердительно кивнул.
- Последний жрец мертв. Не осталось ни одного! - радостно провозгласил Мышелов,
растянувшись на снегу, словно это была пуховая перина. Теперь он думал лишь о том,
чтобы побыстрее найти пещеру - он не сомневался, что какая-нибудь да отыщется - и как
следует отдохнуть.
Но оказалось, что в голове у Фафхрда совсем другое, а сам он так и кипит от избытка
энергии. Им следует не расслабляться и непременно идти до самого заката, говорил
Северянин, рисуя такие заманчивые перспективы выбраться из Стылых Пустошей к
завтрашнему дню или даже еще раньше, что Мышелов через какое-то время обнаружил
следующее: он сам послушно шагает за своим могучим другом и то и дело удивляется, как
тому удается держаться нужного направления в этом хаосе льда, снега и кучевых облаков
крайне неприятного оттенка. Не могли Стылые Пустоши быть местом детских игр
Фафхрда, думал Мышелов, внутренне содрогаясь при мысли, что ребенок способен
резвиться в подобном месте.
Сумерки спустились прежде, чем они успели добраться до обещанного Фафхрдом леса,
и Мышелов настоял на том, чтобы найти место для ночлега. Но на этот раз пещера что-то
не попадалась. Было уже почти темно, когда Фафхрд заметил скалистую расщелину с
кучкой чахлых деревьев, что обещало по крайней мере топливо и сносное укрытие от
ветра.
Однако оказалось, что дерево вряд ли понадобятся: совсем рядом друзья обнаружили
выход черного угольного пласта, очень похожего на предыдущий.
Но едва Фафхрд радостно занес топор, как черный пласт ожил и бросился на него с
кинжалом, метя прямо в живот.
Жизнь Фафхрду спасли его молниеносная реакция и неутомимость. Он втянул живот и
увернулся с проворством, поразившим даже Мышелова, после чего обрушил топор на
голову нападавшего. Приземистая черная фигурка задергала конечностями и вскоре
затихла. Хохот Фафхрда прозвучал, словно раскат грома.
- Ну что, Мышелов, будем считать его черным жрецом номер ноль? - поинтересовался
он.
Но Мышелов не видел особых причин для веселья. Его опять стала одолевать тревога.
Если они просчитались на одного жреца - скажем, на того, который скатился с горы в
снежном коме, или на другого, вроде бы убитого в тумане, - то почему они не могли
просчитаться и на второго? Да и как они могли быть так уверены, лишь прочитав
древнюю надпись, что черных жрецов всего семь? А если признать, что их могло быть и
восемь, то почему тогда не девять, десять или даже двадцать?
Но Фафхрд лишь хмыкал в ответ, продолжая рубить дрова и подкладывать их в
гудящий костер. И хотя Мышелов понимал, что костер на много миль вокруг объявит об
их появлении, он был так благодарен за тепло, что не стал судить Фафхрда очень уж
строго. А когда они согрелись и поели оставшегося с утра жареного мяса, на Мышелова
навалилась столь приятная усталость, что он завернулся в плащ и вознамерился тут же
лечь спать. Однако Фафхрд как назло извлек из мешка алмаз и принялся рассматривать
его в свете костра, поэтому Мышелову волей-неволей пришлось приоткрыть один глаз.
Но на этот раз Фафхрд, казалось, не собирался входить в транс. Усмехаясь вполне
трезво и даже несколько алчно, он так и сяк крутил камень, словно любовался его игрой и
одновременно прикидывал, сколько квадратных ланкмарских золотых за него могут дать.
Мышелов успокоился, хотя и почувствовал легкое раздражение. - Убери ты его,
Фафхрд, - бросил он другу.
Фафхрд перестал вертеть камень, и один из лучей сверкнул прямо в глаза Мышелова.
Тот вздрогнул: на какое-то мгновение он ясно ощутил, что камень смотрит на него