 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
знакомых, стремясь разгадать упрямое, каменное выражение их лиц.
Из глубокой норы под палубой юта вылезло какое-то существо, закутанное в
невообразимые лохмотья, и поднесло кожаную флягу к губам гребца, сидевшего перед
Фафхрдом. Среди всех этих гигантов существо казалось до нелепости крошечным. Оно
повернулось, и Фафхрд узнал глазки-бусинки, которые уже видел раньше, а когда
существо подошло ближе, разглядел под высоким клобуком желтоватое лицо старика-
мингола, морщинистое и умное.
- Стало быть, ты новичок, - насмешливо проквакал мингол. - Мне понравилось, как ты
размахивал там своим мечом. А теперь напейся как следует, потому что Лавас Лерк может
решить принести тебя в жертву морским богам еще до рассвета. Но только осторожнее, не
пролей.
Фафхрд жадно припал губами к фляге и чуть было не закашлялся, когда поток
крепкого вина обжег ему гортань. Через несколько мгновений мингол отобрал флягу.
- Теперь ты знаешь, чем Лавас Лерк кормит своих гребцов. В этом мире, да и в других
тоже, найдется немного команд, которые держатся на вине. - Он усмехнулся и заговорил
снова: - Ты наверно удивляешься, почему я говорю вслух. Чти же, молодой Лавас Лерк
мог заставить своих людей дать обет молчания, но со мною этот номер не прошел, потому
что я всего лишь раб. Я поддерживаю огонь - и неплохо, как ты уже убедился, - подаю им
вино, и готовлю мясо, и заговариваю корабль от дурного глаза. Поэтому есть вещи,
которых не могут требовать от меня ни Лавас Лерк, ни какой другой человек или даже
демон.
- Но что же Лавас Лерк?.. Задубевшая ладонь мингола зажала Фафхрду рот и прервала
его шепот. - Тс-с! Тебе что, не дорога жизнь? Не забывай, что теперь ты - человек Лаваса
Лерка. Но я расскажу тебе все, что ты хочешь узнать. - Мингол уселся рядом с Фафхрдом
на мокрую скамью и теперь стал похож на груду небрежно сваленной черной одежды. -
Поклявшись совершить набег на Симоргию, Лавас Лерк принял сам и заставил своих
людей принять обет молчания, пока они не увидят берег. Тс-с! Я знаю, что говорят, будто
Симоргия скрыта под толщей воды или будто такой земли никогда и не было. Но Лавас
Лерк дал торжественную клятву своей матери, которую он ненавидит даже больше, чем
своих друзей, и убил человека, который осмелился поставить под сомнение эту его затею.
Вот мы и блуждаем в поисках Симоргии, хотя там, быть может, и делать-то нечего - разве
что воровать жемчужины из раковин, да грабить рыб. Наклонись-ка пониже да не греби
столь усердно, и я поведаю тебе тайну, которая вовсе не тайна, и сделаю предсказание,
которое вовсе не предсказание. - Мингол пододвинулся поближе. - Лавас Лерк ненавидит
всех, кто не пьян, потому что считает - и не без основания, - что лишь пьяные хоть чем-то
на него похожи. Этой ночью команда будет грести хорошо, хотя у них в желудках не было
мяса уже более суток. Этой ночью, благодаря вину, они увидят хотя бы отблеск видений,
которые видит Лавас Лерк. Но завтра утром у них будут ныть спины, разламываться от
боли черепа и подведет животы. И тогда вспыхнет мятеж, и Лаваса Лерка не спасет даже
его безумие.
Фафхрд удивился: мингол внезапно вздрогнул, слабо кашлянул, а в горле у него
забулькало. Северянин дотронулся до него рукой, и по его ладони потекла теплая
жидкость. Лавас Лерк выдернул кинжал из горла мингола, и старик скатился со скамьи.
Все это произошло без единого слова, однако весть о том, что произошло нечто
гнусное, переходя в штормовой мгле от гребца к гребцу, вскоре достигла передней
скамьи. Команду охватило с трудом сдерживаемое волнение, которое стало усиливаться
по мере того, как люди узнавали, что совершилось нечто действительно ужасное - убит
раб, поддерживавший огонь, раб, чья чародейская сила, хоть и подвергалась нередко
насмешкам, была неразрывно связана с участью всего судна. Повсюду стала слышаться
если не членораздельная речь, то тихое ворчание и шепотки, скрип вытаскиваемых из
воды весел - словом, набирающий силу ропот, в котором смешались страх и угроза; он
прокатывался взад и вперед по судну, как волна в лохани с водой. Отчасти поддавшись