 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
глаз с самоцветов.
- Тропинку, - ответил Фафхрд несколько раздраженно, словно Мышелов должен был
знать, что он имеет в виду. - Тропинку, которая ведет из уголка этого шатра к девам
морского царя. Моя находка лишь подтверждает это. А теперь взгляни-ка сюда,
Мышелов.
С большой осторожностью кончиками пальцев Северянин вытащил из-под левой
подмышки металлическую маску размером с человеческое лицо.
В тусклом сероватом свете невозможно было определить, из чего она сделана - из
золота, серебра, олова или бронзы, так же как и прорезавшие ее волнистые полосы были
не то голубовато-зелеными следами от пота и слез, не то патиной, не то просто илом.
Одно было несомненно: маска представляла собой изображение женского лица -
благородного, всезнающего, но соблазнительного, любящего, жестокого и призрачно
прекрасного. Жадно, но не без злости Мышелов схватил маску, и вся ее нижняя часть
скомкалась у него в руке; остался лишь гордый лоб да прорези для глаз, смотревшие на
него трагичнее любых очей.
Мышелов отскочил, боясь, что Фафхрд его ударит, но тут же увидел, что Северянин
повернулся и поднял правую руку с указующим куда-то перстом, напоминая
сигнальщика на корабле.
- Ты был прав, о Мышелов! - радостно вскричал он. - Меня ослепил не только дым от
факела, но и сам его свет. Смотри: вот тропинка!
Мышелов посмотрел, куда указывал Фафхрд. Теперь, когда дым немного рассеялся и
не было оранжевых лучей факела, стала заметна пятнистая фосфоресценция ила и
умирающих морских организмов, даже несмотря на лившийся сверху рассеянный свет.
Однако пятна фосфоресценции не были разбросаны совсем уж беспорядочно.
Начинаясь от колодца с висевшей в нем веревкой, через ил тянулась полоса зеленовато-
желтого ведьмовского свечения, которая пропадала в углу воздушного шатра, не
сулившем ничего хорошего.
- Не ходи туда, Фафхрд, - по привычке предостерег Мышелов, но Северянин уже
двигался широкими, медленными, как во сне, шагами. Рука, в которой он держал добытые
из ила драгоценности, постепенно выпрямилась, и сокровища стали падать назад в грязь.
Он дошел до тропки и двинулся вперед, ставя свои подбитые шипами башмаки прямо
посередине.
- Не ходи туда, Фафхрд, - повторил Мышелов безнадежно и даже умоляюще. - Не ходи,
говорю тебе. Она заманит тебя в смертельную ловушку. Давай лучше поднимемся назад и
заберем с собой все, что ты нашел.
Однако, произнося эти слова, Мышелов уже шел следом за Фафхрдом, поднимая -
гораздо более осторожно, чем маску, - предметы, которые ронял его друг. Но Мышелов
решил, что игра не стоит свеч, хотя занятия своего не бросал: несмотря на
соблазнительное сверкание, ожерелья, тиары, филигранные чашечки для грудей и броши
с большими булавками были не толще и весили не больше, чем высохшие листья.
Мышелов не обладал осторожностью Фафхрда, и они рассыпаясь, когда он к ним
прикасался.
Фафхрд повернул к нему сияющее лицо человека, которому снятся неизъяснимые
наслаждения. Когда последняя призрачная безделушка рассыпалась в пальцах у
Мышелова, Северянин сказал:
- Это все такая же ерунда, как и маска, - съеденные морем призраки сокровищ. Но что
они сулят, Мышелов! Что они сулят!
С этими словами он повернулся и наклонился, чтобы не задеть головой внушительный
бугор на свинцового цвета потолке.
Мышелов оглянулся на кусочек яркого дневного света с висящей посредине веревкой с
узлами. Струйки воды из двух ран в потолке стали толще; там, куда они попадали, из
грязи поднимались фонтанчики брызг. Мышелов вздохнул и двинулся вслед за