 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Мышелов, глядя наискосок через стенку трубы, увидел толстую рыбу в руку длиной,
которая плыла вокруг стенки, время от времени тыкаясь в нее носом. Форма рыбы
показалась Мышелову знакомой, но он так и не смог сразу определить ее породу. Затем,
немного повернув голову в сторону и глядя на ту же рыбу уже через толщу воды, он
увидел, что она длиннее его самого раза в три: это была акула. Поежившись, Мышелов
сказал себе, что искривленные стенки колодца действуют в данном случае как
уменьшающее оптическое стекло, которым в Ланкмаре пользовались иногда художники.
Впрочем, Мышелов мог бы в конце концов решить, что вертикальный туннель в воде -
лишь иллюзия, вызванная ярким солнцем и самовнушением, он мог бы надеть
противоснежные очки, заткнуть уши воском, чтобы не слышать больше сирен, а потом
тяпнуть запретного бренди и уснуть - если бы не кое-какие обстоятельства,
удерживающие картину в границах реального. К бушприту, например, была надежно
привязана веревка, спускавшаяся в колодец и время от времени поскрипывающая под
тяжестью висящего на ней груза; из дыры в воде поднимались клубы черного дыма (из-за
них-то Мышелов и кашлял), и главное - далеко внизу горел факел, пламя которого
казалось не ярче пламени свечи, а рядом с факелом, слегка затененное дымом и
уменьшенное расстоянием, виднелось лицо смотрящего вверх Фафхрда.
Мышелов был склонен принимать на веру реальность всего, во что ввязывался Фафхрд,
особенно когда тот встревал во что-то в чисто физическом смысле - почти семифутовый
Северянин представлял собой слишком солидный объем материи, чтобы его можно было
представить прогуливающимся рука об руку с фантомами.
События, предшествовавшие таким вполне реальным фактам, как веревка, дым и
болтающийся где-то в колодце Фафхрд, были совсем просты. На рассвете одномачтовик
таинственным образом начал дрейфовать среди углублений в воде без заметного ветра
или течения. Вскоре он ударился носом о край большой круглой вмятины и тихо
соскользнул в свое теперешнее положение, после чего замер, как будто бушприт судна и
дыра были разноименными полюсами магнита. Затем, не обращая внимания на
вытаращенные глаза и стучащие зубы Мышелова, Фафхрд заглянул в колодец,
удовлетворенно хмыкнули, сбросив в дыру веревку, начал облачаться, явно имея в виду
как сражение, так и любовь: он напомадил стоящие торчком волосы и бороду, умастил
благовониями свою мохнатую грудь и подмышки, надел голубую шелковую тунику, а
сверху - блестящую накидку из меха выдры, а также все ожерелья, браслеты и застежки
накладного серебра и кольцо, после этого прицепил к поясу меч и топор и обулся в
подбитые шипами башмаки. Затем от камбузного очага он запалил длинный тонкий факел
из смолистого соснового дерева и, невзирая на возгласы озабоченного Мышелова и даже
попытки схватить его за одежду, выполз на бушприт и полез в колодец, зажав факел
между большим и указательным пальцами правой руки, а остальными пальцами той же
руки и всей левой ладонью перехватывая веревку. Только после этого он подал голос:
крикнул Мышелову готовиться и лезть следом, если у него, то есть Мышелова, кровь хоть
немного горячее, чем у ящерицы.
Приготовления Мышелова свелись к тому, что он разделся почти догола - ему пришло
в голову, что он должен будет нырять за Фафхрдом, когда дыра осознает, что ее не может
быть, и будет затоплена водой, - и принес на бак свой меч Скальпель и кинжал Кошачий
Коготь, завернутые в промасленную тюленью кожу, на случай, если придется обороняться
от акул. После этого он, как мы видели, растянулся вдоль бушприта и стал наблюдать за
медленным спуском Фафхрда, целиком отдавшись волшебному зрелищу.
В конце концов он свесил голову и тихонько крикнул в дыру: - Фафхрд, ты уже на
дне?
По стенам колодца забегали вверх и вниз круги, и Мышелов нахмурился. - Что ты
сказал?
Зычный голос Фафхрда, усиленный трубой, вылетел наружу, словно снаряд, и чуть не
сшиб Мышелова с бушприта. Но, что было еще ужаснее, крик Фафхрда вызвал такие