 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
тяжестью сосуд, набитый так плотно, что ни одна монетка в нем даже не звякнула. С
другой стороны тоже не оказалось никакой прорези, однако было что-то вроде
выжженной ланкмарскими иероглифами надписи. Но поскольку света для чтения явно не
хватало, а Фафхрд уже приближался к бочонку, Мышелов схватил подвернувшийся ему
под руку тяжелый топор и вонзил его в дерево.
В воздух взметнулся фонтан жидкости с резким, но очень знакомым запахом. Бочонок
был наполнен бренди - до самых краев, так что даже не булькал.
Чуть позже друзья прочли выжженную надпись. Она была весьма лаконичной:
"Дорогой Пульг! Утопи свое горе. Башарат".
Теперь все стало понятно: накануне днем вымогателю номер два представилась
прекрасная возможность осуществить подмену - улица Богов пустынна, Бвадрес спит чуть
ли не наркотическим сном после необычно плотного рыбного обеда, Фафхрд ушел с
поста, чтобы попьянствовать с Мышеловом.
- Ничего удивительного, что вчера вечером Башарата не было, - задумчиво проговорил
Мышелов.
Фафхрд стал предлагать выбросить бочонок за борт, и не из-за разочарования,
терзавшего его из-за потери добычи, а исключительно из отвращения к его содержимому,
однако Мышелов велел Урфу закупорить бочонок и убрать куда-нибудь: он знал, что
отвращение такого рода скоро пройдет. Фафхрд, однако, вырвал у него обещание, что
огненная жидкость будет использована только в случае непосредственной опасности для
поджога неприятельских кораблей.
Из-за волн на востоке выглянул солнечный диск. В его красноватом свете Фафхрд и
Мышелов впервые за последние месяцы смогли как следует рассмотреть друг друга.
Вокруг них простиралось бескрайнее море, Урф стоял на руле и шкотах, и наконец-то
спешить было некуда. В глазах героев светилась некоторая робость: каждый внезапно
подумал, что заставил своего друга сойти с жизненного пути, выбранного в Ланкмаре, - с
пути, быть может, самого для него подходящего.
- Я думаю, брови у тебя отрастут, - сделал в конце концов довольно бессмысленное
предположение Мышелов.
- Отрастут, - согласился Фафхрд. - К тому времени, как ты расстанешься со своим
брюхом, волос у меня будет о-го-го.
- Благодарю тебя, яйцеголовый, - отозвался Мышелов и неожиданно хихикнул. -
Ланкмар мне не жалко, - соврал он, правда не на все сто процентов. - Теперь мне ясно, что
если б я остался, то пошел бы по пути Пульга и прочих великих людей - все они жиреют,
помыкают другими, окружают себя помощниками и танцовщицами с лживыми сердцами
и в конце концов запутываются в тенетах религии. Во всяком случае, теперь я избавлен от
этой последней болезни, которая хуже водянки. - Он пристально посмотрел на Фафхрда. -
Но как с тобой, приятель? Будешь ты скучать по Бвадресу, своему каменному ложу и
ежевечернему распеванию сказок?
Фафхрд нахмурясь смотрел, как одномачтовик разрезает воду, соленые брызги то и
дело падали гиганту на лицо.
- Не буду, - сказал он наконец. - Всегда можно придумать новую сказку. Я хорошо
служил богу, одел его в новые одежды и сделал кое-что еще. Кто захочет возвращаться в
прислужники, когда побывал неизмеримо выше? Понимаешь, дружок, я действительно
был Иссеком.
- В самом деле? - поднял брови Мышелов.
Фафхрд, сохраняя убийственную серьезность, дважды кивнул.
3. ЛЮБОВЬ ИХ, СТИХИЯ МОРСКАЯ
Следующие несколько дней Мышелов и Фафхрд провели скверно. Начать с того, что
после месяцев, проведенных на суше, они стали страдать от морской болезни. Между