 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
немного высоковатым смехом и беспечно воскликнул:
- Я должен сдержать свое возбуждение! Я должен! Я должен! Внезапное
выздоровление от двух дюжин смертей - или двадцати трех и Капели из Носа - это не
повод для того, чтобы философ потерял над собой контроль. О, я словно пьян!
Ививис внезапно закричала: - Комната плывет! Я вижу серебряных рыбок! Мышелов
и сам теперь почувствовал головокружение и увидел, как фосфоресцирующая зеленая
ладонь тянется из-под арки к Гваэю - и за ней вытягивается тонкая рука, которая
удлиняется до нескольких ярдов. Мышелов как следует проморгался, и рука исчезла - но
теперь повсюду плавали пурпурные испарения.
Мышелов посмотрел на Гваэя и увидел, что тот, с угрюмым взглядом, сильно шмыгает
носом, раз, и другой, хотя не видно было, чтобы новые капли образовывались на кончике
носа.
Фафхрд стоял на три шага позади Хасьярла, который в своем мешковатом, с высоким
воротником халате из бурой, как земля, ткани был похож на обезьяну.
Справа от Хасьярла по толстому, широкому, скользящему на катках кожаному ремню
трусили рысцой три раба чудовищного вида: огромные, вывернутые внутрь ступни;
толстые, как у слона, ноги: широкая, как кузнечные мехи, грудь; руки карликов и
крошечные головы с широкими зубастыми ртами и ноздрями, которые были больше, чем
глаза и уши, - существа, созданные для тяжкого бега и ни для чего больше. Движущийся
ремень, перекрутившись на полоборота, исчезал внутри вертикально поставленного,
сложенного из камней цилиндра ярдов пяти в диаметре и появлялся под тем местом, где
входил, но двигаясь уже в обратном направлении, чтобы пройти под катками и завершить
петлю. Изнутри цилиндра доносилось глухое поскрипывание огромного деревянного
вентилятора, который вращался с помощью этого ремня и нагнетал поддерживающий
жизнь воздух вниз, в Нижние Уровни.
Слева от Хасьярла в цилиндре была небольшая дверца на высоте головы Фафхрда. К
этой двери по четырем узким каменным ступенькам поднималась, один за другим,
колонна унылых гномов с большими головами. Каждый гном нес на плече темный мешок
и, дойдя до дверцы, развязывал его и опустошал содержимое в гудящую шахту, очень
тщательно вытряхивая его внутрь, а потом складывал мешок и спрыгивал наземь, чтобы
освободить место другому носильщику.
Хасьярл бросил косой взгляд через плечо на Фафхрда. - Букет для Гваэя! - закричал
он. - Я развеял по дующему вниз ветру баснословное богатство: порошок опийного мака,
измельченные в пыль лотос и мандрагору, раскрошенную коноплю. Миллион приятных
непристойных снов, и все для Гваэя! Это одержит над ним победу тремя способами: он
проспит весь день и пропустит похороны моего отца, и тогда Квармалл мой по праву
единственного присутствовавшего и без всякого кровопролития, которое омрачило бы
обряды; его волшебники уснут, и мои чары, несущие заразу, прорвутся к нему и сразят
его вонючей студенистой смертью; его владения уснут, каждый раб и каждый проклятый
паж, так что мы завоюем их, просто вступив в Нижние Уровни после того, как будет
покончено с похоронами. Эй, вы там, быстрее!
И, выхватив у надсмотрщика длинную плетку, Хасьярл начал хлестать ей по
сплющенным конусообразным головам шагающих по ремню рабов, обжигать ей их
широкие спины. Их рысь перешла в тяжеловесный галоп, вентилятор загудел на более
высоких нотах, и Фафхрд ждал, что он вот-вот услышит, как лопасти с треском
разлетятся; а, быть может, увидит, как лопнет ремень или катки слетят со своих осей.
Гном, стоящий у окошка шахты, воспользовался тем, что внимание Хасьярла было
направлено в другую сторону, для того чтобы выхватить щепотку растертых трав из
своего мешка, поднести к носу и, украдкой бросив на Хасьярла полный экстаза взгляд,
втянуть понюшку в ноздри. Однако Хасьярл увидел это и жестоко отхлестал его по ногам.