 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
были короткими, похожими на обрубки, и узловатыми, с ломкими, покрытыми
бороздками ногтями. Хасьярл был похож на головоломку, так плохо собранную из
отдельных фрагментиков, что все они располагались ужасно криво и не подходили друг к
другу.
Это было особенно верно по отношению к чертам его лица. У него был нос отца, хотя
более толстый и покрытый крупными порами; но этому носу противоречил рот с тонкими,
плотно сомкнутыми губами, которые вечно были поджаты, так что в конце концов стали
выглядеть постоянно сведенными судорогой. Волосы, прямые и без блеска, росли низко
на лбу, а низкие, приплюснутые скулы добавляли еще одно противоречие.
Когда Хасьярл был еще подростком, он, движимый какой-то извращенной прихотью,
подкупил, уговорил или, что вероятнее всего, запугал одного из рабов, разбирающегося в
хирургии, и заставил его выполнить маленькую операцию на его верхних веках. Само по
себе это было незначительным происшествием, однако его скрытый смысл и результаты
неприятно повлияли на жизни многих людей и никогда не переставали восхищать
Хасьярла.
То, что простое протыкание двух маленьких дырочек, которые при закрытых веках
оказывались прямо против зрачков, могло вызвать столько беспокойства у других людей,
было невероятно; однако это было так. Легкие, как перышко, колечки из гладчайшего
золота, нефрита или - как теперь - слоновой кости не давали дырочкам сомкнуться.
Когда Хасьярл глядел сквозь эти крошечные отверстия, это создавало впечатление
засады и заставляло объект наблюдений чувствовать, что за ним следят; но это была
наименее неприятная из многих, вызывающих раздражение привычек Хасьярла.
Хасьярл ничего не делал легко, но он все делал хорошо. Даже в фехтовании
постоянные тренировки и необычно длинная левая рука помогли ему сравняться с
атлетически развитым Гваэем. Его управление подчиненными ему Верхними Уровнями
было прежде всего экономичным и спокойным; потому что худо приходилось тому рабу,
который плохо выполнял хоть какую-то мельчайшую деталь своих обязанностей. Хасьярл
видел и наказывал.
Хасьярл уже почти сравнялся со своим учителем в применении Искусства на практике;
и он окружил себя сонмом волшебников, почти равных по калибру самому Флиндаху. Но
столь тяжко доставшееся совершенство не доставляло ему радости, потому что между
абсолютной властью, которой он жаждал, и осуществлением этой жажды стояло два
препятствия: владыка Квармалла, которого он боялся больше всего на свете, и младший
брат Гваэй, которого он ненавидел ненавистью, вскормленной на зависти и
подкармливаемой его собственными ущемленными желаниями.
Гваэй, в противоположность брату, был гибким, хорошо сложенным, с приятной
внешностью. Его глаза, бледные и широко расставленные, были обманчиво мягкими и
добрыми, они маскировали волю такую же сильную и готовую к действию, как сжатая
стальная пружина. Постоянное пребывание на Нижних Уровнях, которыми он правил,
сообщило его бледной гладкой коже специфический восковой глянец.
Гваэй обладал завидной способностью - делать все хорошо без особых усилий и с еще
меньшей практикой. В некотором роде он был гораздо хуже, чем его брат: если Хасьярл и
убивал пытками и медленной болью, явно получая от этого личное удовлетворение, он, по
меньшей мере, придавал какое-то значение жизни, поскольку отбирал ее с такой
педантичностью. В то время как Гваэй, мягко улыбаясь, убивал без повода, словно шутя.
Даже группа волшебников, которую он собрал вокруг себя для защиты и потехи, не была
свободна от его фатальных и быстрых припадков плохого настроения.
Некоторые думали, что Гваэю незнаком страх, но это было не так. Он боялся владыки
Квармалла, и он боялся своего брата; или, скорее, боялся, что будет убит своим братом
прежде, чем сам успеет его убить. Однако его страх и ненависть были спрятаны так
хорошо, что он мог сидеть, расслабившись, меньше чем в двух ярдах от Хасьярла и
весело улыбаться, наслаждаясь каждой минутой вечера. Гваэй тешил себя надеждой, что