 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
прибоя:
- Не вспучивай простыню. Что бы ни произошло, сиди тихо и ради твоей собственной
жизни не высовывайся.
В этот миг боевой трубой загремел голос, и Мышелов порадовался, что простыня хоть
немного его приглушает:
- Мерзкая девчонка забралась ко мне в постель! Какая гадость! Мне дурно! Вина! Ой!
Кр-р-р-х-х! - Послышался громовой хрип, звуки рвоты, плевки, после них - снова боевая
труба, уже тише, словно через фланель, но еще более яростно: - Эта чертова вонючая
шлюха бросила мне в питье волосы! Исполосуй ее, Саманда, чтобы она стала похожа на
бамбуковую ширму! Хлещи ее, пока она не оближет мне все ноги и не перецелует на них
все пальцы, моля о пощаде!
Затем послышался другой голос, загремевший, как дюжина гигантских литавр, и чуть
не разорвавший тонкие, как листики сусального золота, барабанные перепонки
Мышелова:
- Охотно, мой господинчик. И не волнуйся, я закончу, только когда ты велишь. Ну что,
девка, сама вылезешь или мне выгнать тебя оттуда плеткой?
Рита сжалась в изголовье постели и начала отползать от этого голоса. Мышелов стал
карабкаться вслед за ней, хотя матрас качался под ним, как белая корабельная палуба в
шторм, простыня лежала на голове, словно плотная пелена тумана. Внезапно туман куда-
то делся, словно сдутый волшебным ветром, и над Мышеловом склонилось громадное,
красно-черное двойное солнце: одно было лицом Саманды, побагровевшим от гнева и
горячительных напитков, другое - громадным узлом ее черных волос с торчащими из них
булавками. И у этого солнца был черный хвост - занесенная для удара плетка экономки.
Мышелов бросился к ней через развороченную постель, размахивая Скальпелем и не
выпуская из другой руки серый сверток с одеждой.
Нацеленная на Риту плетка изменила направление и со свистом устремилась прямо на
Мышелова. Он изо всех сил подпрыгнул, плетка драконьим хвостом пронеслась под его
босыми пятками, и свист тут же стих. Приземлившись и каким-то чудом удержавшись на
ногах, Мышелов снова прыгнул в сторону Саманды, уколол ее Скальпелем в скрытую под
черным платьем огромную коленную чашечку и соскочил на пол.
Сверкнув, словно вороненая молния, громадный боевой топор вонзился в пол рядом с
Мышеловом с таким грохотом, что у того лязгнули зубы. Это Глипкерио с невероятным
проворством схватил со стойки легкий топорик и на удивление точно метнул его.
Мышелов нырнул под кровать, бросился в сторону того, что представлялось ему
низким, темным и широким портиком и, выскочив с другой стороны, быстро обежал
вокруг ножки кровати и замахнулся мечом, целя Глипкерио в лодыжку.
Однако перерезать сюзерену сухожилие Мышелову не удалось: монарх неожиданно
повернулся. Немножко прихрамывая, Саманда подошла к Глипкерио. Гигантский топор и
плетка снова были занесены над головой Мышелова.
С истерическим, но радостным воплем, который чуть было не разнес в клочки
барабанные перепонки Мышелова, Рита швырнула в них хрустальную бутыль с вином.
Никого не задев, та просвистела между головами Глипкерио и Саманды, но их
остолбенение, быть может, спасло Мышелову жизнь.
А между тем золотой ларец с драгоценностями под шум и суматоху начал мало-помалу
отодвигаться от стены. Наконец дверца приоткрылась настолько, что в нее уже могла
проскользнуть крыса, и появился Грист во главе вооруженного отряда, состоявшего из
двух крыс в зеленых мундирах и масках и трех копейщиков в вороненых шлемах и
кольчугах, но без масок.
Совершенно обалдевший Глипкерио бросился к двери, за ним - Саманда, но уже чуть
медленнее; под ее могучей поступью пол затрясся, словно началось землетрясение.
Горя желанием вступить в битву и с облегчением увидев перед собой неприятеля
одного с ним роста, Мышелов встал в позицию, прикрывшись, как щитом, свертком с