 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
меньше, чем собирался, когда рассчитывал на вашу поддержку.
-- Хорошо.
-- Хорошо? Но чем же? -- не удержался я. -- Ну, господин Аи, вы же в своем уме. И я
тоже. Но поскольку ни один из нас не является королем, вы же понимаете... Я полагаю,
что вы намеревались рассказать Аргавену, в разумных пределах конечно, о том, что целью
вашей
миссии является попытка объединения Гетен со всей Экуменой. И он, в разумных
пределах конечно, об этом уже знает: об этом ему сказал я, как вам известно. Я не раз
обсуждал с ним ваши проблемы, пытаясь заинтересовать его. Но все было не к месту и не
вовремя. Я этого не учел -- сам слишком всем этим увлекся и забыл, что он король. Все, о
чем я ему рассказывал, значит для него лишь одно: его власти что-то угрожает, причем
его королевство вдруг оказывается всего лишь пылинкой в космосе, а его власть -- просто
игрой, шуткой для тех, кто правит сотней миров.
-- Но Экумена никем не правит! Она лишь координирует. Ее власть в каждом из
входящих в нее государств и миров ничуть не больше власти их собственных правителей.
Просто в союзе с Экуменой Кархайд обретет значительно большую стабильность и
авторитет, чем когда-либо.
Некоторое время Эстравен молчал. Сидел, уставившись в огонь, отблески которого
играли на его серебряной кружке и широкой светлой цепи у него на груди, обозначающей
его ранг. В старом доме царила тишина. За ужином нам прислуживал слуга, но жители
Кархайда не знают института рабства или иной личной зависимости и нанимают именно
работников, а не людей; так что теперь все слуги, конечно же, разошлись по домам.
Придворный такого ранга, как Эстравен, по-моему, должен был бы иметь хоть какую-то
охрану, поскольку убийства в Кархайде случаются достаточно часто, но я и раньше не
заметил ни одного охранника, и сейчас никого в доме не слышал. Мы явно были одни.
Я остался один на один с существом из иного мира в стенах этого мрачного дворца, в
странном заснеженном городе посреди Ледникового Периода, наступившего на чужой
мне планете.
Все, что говорил я сегодня и вообще с тех пор, как прибыл на планету Гетен, внезапно
показалось мне не просто нелепым, но и немыслимым. Как мог я ожидать, чтобы этот вот
человек, впрочем, как и любой другой в этой стране, поверил моим сказочкам об иных
мирах, народах, о каком-то малопонятном "добром" правительстве, существующем где-то
в черной пустоте космоса? Все это было на редкость глупо. Я прилетел в Кархайд на
весьма странном корабле; я действительно по ряду физических признаков существенно
отличался от гетенианцев; разумеется, все это следовало как-то объяснить, однако мои
собственные разъяснения на этот счет были в достаточной степени абсурдны. Я и сам им
не очень-то поверил бы на месте гетенианцев.
-- Я вам верю, -- сказал мне Эстравен, этот инопланетянин, сидевший прямо передо
мной в совершенно пустом доме. И столь велико было в тот миг мое ощущение
чужеродности, что я уставился на него в полной растерянности. -- Боюсь, что и Аргавен
тоже вам верит. Но не доверяет. Отчасти потому, что больше уже не доверяет мне. Я
сделал слишком много ошибок, был слишком беспечен. И не могу настаивать на вашем
доверии ко мне хотя бы потому, что из-за меня ваша жизнь оказалась под угрозой. Я
забыл, кто такой наш король; забыл, что в самом себе он видит весь Кархайд; забыл, что в
нашей стране считается патриотизмом и что сам король уже по положению своему
истинный патриот. Позвольте мне спросить вас вот о чем, господин Аи: знаете ли вы, что
такое патриотизм, убеждались ли вы в том, что он существует, на собственном опыте?
-- Нет, -- сказал я, потрясенный до глубины души вдруг открывшейся мне яркой
индивидуальностью Эстравена и силой его духа. -- Не уверен, что хорошо представляю
это себе. Если только не называть патриотизмом просто любовь к родине, ибо это-то
чувство мне хорошо знакомо.
-- Нет, не любовь к родине я имею в виду. Я имею в виду страх. Боязнь всего иного,