 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
мне прочистят мозги и я отдохну несколько дней, наступит избавление от раздражавших
укусов неспокойной памяти, и я снова уйду с головой в дела.
По крайней мере, я на это надеялся. Почему бы и нет? Раньше всегда так и было.
Но Джард попросил меня повременить с очисткой памяти, пока он подробно не
ознакомится с записями. Я попытался протестовать, но замолчал, подумав, что буду
выглядеть нытиком. Остаток дня я бродил по станции и думал о Лайзе. Это был обычный
случай невротической сублимации - термин я, во всяком случае, знал. Но все мои мысли
в конце концов возвращались к ней. Пробуя плоды дака, исчезнувшего в юрском периоде,
я думал, что Лайзе он бы понравился, и представлял выражение ее лица, если бы я
притащил парочку домой в коричневом бумажном пакете из магазина компании ИГА на
углу; я видел, как она очищает их от кожуры и делает фруктовый салат с тертым
кокосовым орехом и проваренным миндалем...
В тот вечер у самого моря, на широком белом пляже, длинной дугой огибавшем
мелководную лагуну, в которой время от времени слышались всплески, слишком громкие,
чтобы можно было подумать, что это плещет рыба, состоялась вечеринка. По самому
краю земли и на песчаной косе росли пальмы, похожие на пивные бочки с цветами по
бокам и ветками, торчавшими из верхушки. Там же произрастало несколько
неполноценных на вид сосен и побегов папоротника, которым очень хотелось казаться
деревьями. Надоедливых насекомых было не так много - маленькие, стремительно
проносившиеся над головой ящеры, похожие на летучих мышей, контролировали их
численность.
Я сидел на песке и наблюдал за своими соотечественниками. Сильные, здоровые,
красивые мужчины и женщины нежились в волнах прибоя под защитой звукового экрана,
отпугивавшего ихтиозавров, гонялись друг за другом по песку, пока часовые, сидевшие в
окопах с обеих сторон пляжа, следили за бродившими поблизости хищниками. Они
развели большой костер из дерева, доставленного из нашей точки, находившейся в
нескольких миллионах лет вниз по течению, горланили песни двенадцати эпох,
поглощали поджаренное мясо детеныша стегозавра, пили белое вино, импортированное из
Франции восемнадцатого столетия, и чувствовали себя творцами мироздания.
А я думал о Лайзе...
Ночь прошла плохо. Очистка памяти намечалась на восемь ноль-ноль. Я вскочил еще
до шести, легко позавтракал и вышел прогуляться по пляжу, чтобы в последний раз
вспомнить Лайзу и задуматься о том, не прошла ли наша дорога, ведущая к мудрости, в
стороне от чего-то главного...
Вопрос был не из тех, на которые имеются ответы, но он отвлек мои мысли, пока ноги
отмеривали мили вдоль берега. Затем я полчасика посидел, глядя на море и думая о том,
что буду делать, если сзади ко мне подкрадется что-нибудь большое и голодное. Ничего
не придумал, но и не обеспокоился.
"Мрачно мыслишь, Рэвел, - сказал я сам себе. - Пора возвратиться и привести в
порядок мозги, пока ты еще не додумался до того, чтобы шагнуть в переходную кабину,
прыгнуть назад в тысяча девятьсот тридцать шестой год и оказаться в квартале от дома
через десять минут после того, как вышел из него... "
Я уже забрался в своих размышлениях так далеко, что действительно пора было
возвращаться. И неожиданно услышал выстрелы.
Любопытно, что в момент стресса мысли становятся ужасно непоследовательными. Я
мчался вдоль берега, даже не заметив, как начал бежать. Брызги летели во все стороны, а я
думал, что вот теперь конец прохладному воздуху, мягкой музыке, горячей еде,
стимулирующей ванне, сну на воздушной постели, а главное - я не увижу Лайзу, я
никогда больше не увижу Лайзу...
Бросившись напрямик через песчаную отмель, с треском продрался через
растительность и посмотрел вниз на станцию.
Не знаю, что я ожидал увидеть: шум выстрелов больше всего был похож на грохот