 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Я вспоминал слова Беринга. Бейл вызвал меня на дуэль в соответствии с конвенцией
Тосса. Это означало, что участники дуэли не должны стремиться убить противника.
Целью поединка было причинение болезненных и унизительных ранений. Однако в
пылу схватки нелегко нанести раны, которые унизили бы соперника и при этом не были
бы смертельными.
Рихтгофен заставил меня надеть черные брюки и белую рубаху, положенные по
ритуалу, и легкий плащ для защиты от утренней прохлады. Я бы предпочел толстый
свитер и куртку. Единственной теплой одеждой на мне был бинт на шее.
Наконец наступило время действовать. Подошли два моих секунданта, ободряюще
улыбаясь, и тихо пригласили следовать за ними. Беринг взял мой плащ. Мне стало его
очень недоставать.
Бейл и его люди шли к прогалине, где света было немного больше. Мы подошли к ним
поближе.
- Думаю, что света вполне достаточно, не так ли, господа? - произнес один из
секундантов инспектора Бейла, барон Холлендорф. Я имел счастье познакомиться с ним
на том злополучном банкете в летнем дворце.
Здесь действительно было лучше видно. Да и время шло к рассвету. На востоке
показались первые багровые полосы. На их фоне силуэты деревьев казались еще более
черными.
Холлендорф подошел ко мне и предложил коробку с пистолетами. Я выбрал оружие,
не глядя. Бейл взял второй пистолет, методично проверил его, щелкнув курком и
осмотрев ствол. Рихтгофен вручил каждому из нас по обойме.
- Три раунда, - сказал он. У меня не было возражений. Бейл проследовал к месту,
указанному Холлендорфом. Сейчас, на фоне светлеющего неба, автомобили были видны
гораздо лучше. Большой, по-моему, напоминал "паккард" тридцатых годов. По жесту
Беринга я встал на свое место и повернулся спиной к Бейлу.
- По сигналу, господа, - сказал Холлендорф, - делаете вперед десять шагов и
останавливаетесь. По команде оборачиваетесь и стреляете. Господа, во имя чести и
нашего императора, начинайте.
Белый платок выпорхнул из его рук. Я зашагал. Один, два, три... Возле маленького
автомобиля кто-то стоял. Интересно, кто... восемь, девять, десять. Я остановился,
выжидая. Голос Холлендорфа был невозмутим:
- Поворачивайтесь и стреляйте!
Я обернулся.
Бейл стоял боком ко мне. Он загнал патрон в патронник. Заложив левую руку за спину,
поднял пистолет. Нас разделяло чуть больше двадцати метров. Я шагнул к нему. Никто
не говорил, что я не должен сходить с места. Бейл опустил пистолет, и я увидел его
бледное лицо, пристальный взгляд. Пистолет снова поднялся и в тот же миг дернулся с
резким сухим треском. Стреляная гильза перелетела через голову Бейла и, сверкнув в
лучах восходящего солнца, упала на траву. Промах!
Я продолжал идти. У меня не было намерения попусту стрелять в едва видимую цель.
Я не собирался случайно в темноте убить человека, даже если такая мысль и была у моего
противника. Я не намеревался дать себя втянуть в столь серьезно разыгрываемое Бейлом
представление. Я не желал играть в его игру.
Бейл, держа пистолет в вытянутой руке, следил за моим продвижением. Он легко мог
убить меня, но это было бы нарушением кодекса. Пистолет задрожал: он никак не мог
решиться, куда стрелять. Его сбивало с толку мое поведение.
Пистолет замер и вновь дернулся. В туманном воздухе прозвучал негромкий выстрел.
Я понял, что Бейл целится в ноги, я был достаточно близко, чтобы видеть это.
Он отступил на шаг и поднял пистолет. Я понял, что он собирается нарушить правила.
Неверный выстрел, промахнулся - мало ли как можно объяснить ошибку. Поняв это, я
весь напрягся.