 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
- Не понимаю, но ты продолжай. - Моя старик брать меня сюда.
- Уже вполне владеешь английским, - усмехнулся я. - Давай дальше. - Много люди
уехать в лодка, много тысяч лодка. Мой старик сказать - нет. Он бояться - не про себя, про
меня. Он сказать: "Ты - спать, ждать", я ложиться здесь, прощаться, потом - темнота.
- Н-да, его можно понять. Эти лодки я видел, на них далеко не уедешь. - Лодка
другой, Мэл, большой-большой. Но он бояться про меня, много чужой земля; Холгота,
Отукка, люди-звери.
- Понятно. Значит, ты попрощалась с отцом и вроде бы... умерла. - Я представил себе
Риссию, лежащей в холоде и темноте много лет подряд, когда земля вращалась вокруг
солнца, возникали и умирали культуры разных народов, а над ней вырастала толща льда.
- Нет, Мэл, нет умерла. Жива, однажды проснуться. - А потом? - спросил я.
- Наверное, отец приходить скоро. Очень болен, долго болен. Дом говорить мне, что
делать.
- Дом советовал тебе, что делать?! - Да, дом. Очень мудрый, знает все. Говорить мне,
делай так, скоро - здоровый. А отец...
- Наверно, ты его потеряла. - Пойдем, - она повела меня в комнату с экраном, подошла
к нише в стене, перед которой стояло кресло, села в него и заговорила на том языке,
который я слышал от нее раньше и не понимал.
Глухой голос ответил ей, произнося все слова на одной ноте. Он говорил довольно
долго, а когда кончил, Риссия сказала: "Акку" - и встала с кресла.
- Вот видишь, дом говорит: снег идет сверху, завтра - тепло, лед станет вода.
- Это у тебя собственная метеостанция? - Дом знает всех вещей, Мэл, не наш дом,
большой дом - там, - она указала куда-то пальцем.
- Он связан с другой станцией? Видимо, это объединенная справочная служба.
- Я не знай так много слов, Мэл. Не говорить больше сейчас. - Ну хорошо, а что тебя
разбудило?
- Лед уходить, вода сверху, - она показала на потолок. - Так, значит, лед начал таять, и
машины заработали, чтобы вывести тебя отсюда?
- Может, так, Мэл. - Не обращай на меня внимания, девочка, я просто рассуждаю
вслух. Итак, ты проснулась, сначала была больна, но потом поправилась. А дальше?
- Надо идти, искать старик. Взяла морской костюм, еда. Наверх - много льда, много
вода, тяжело ехать на снегоход.
Риссия довольно долго рассказывала, как она добиралась до Америки, потом увидела
огни Майами и пошла искать людей. Она их нашла, но никто не понимал ее языка. Все
казалось ей странным - люди, здания, животные.
Она изголодалась, но без денег никто не хотел ее кормить. Но вот в один прекрасный
день к ней подошел человек и заговорил на ее родном языке. Она была счастлива, она
пошла за ним. Но он, заведя ее в темный переулок, попытался схватить. Риссия вырвалась
и убежала, а три дня спустя в другом темном переулке встретила меня.
- Мир тесен, - усмехнулся я. - А люди, которые пытались тебя схватить, имели на это
основания?
- Нет, Мэл. Сначала я думать - хороший друг. Потом - душить меня. А я... - Она
изобразила, как он схлопотал от нее кулаком в челюсть, потом коленом в пах. - Я убежать.
- Молодец, девочка. Но послушай, ты должна хоть примерно знать, кто они такие. Кто
такой Сэтис? Тебе что-нибудь говорит эта фамилия?
- Нет, Мэл, неизвестный люди.
- А говорят по-твоему.
- Говорят странный, - она кивнула очень выразительно. - Но я понимал. - Ну хорошо.
Я вижу такую связь событий: мой знакомый моряк был в Антарктиде, он клялся, что
какие-то безликие люди преследовали его и саботировали работы, которые там велись. А
ты говоришь, язык у них такой, как был здесь в древние времена. Почему они
преследовали меня? Наверное, из-за монеты, которую я им показал в Майами.