 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
выволок его на берег, стал расстегивать
студенческое платье: так худ, что просто жалко, ногти желтые, изъеденные, а глаза - глаза
тоже золотые! - и на влажном лбу - кровь. Даттам совсем испугался, но тут сверху кто-то
говорит:
- Не бойтесь, кровь у него от волнения...
Даттам поднял глаза на говорившего. Почти ровесник; в чертах лица дышит
благородство, брови - оправа, глаза - жемчужины, так и ловят мысль собеседника. Строен,
мягок в обращении, скромное
чиновничье платье, обшлага с серебряной нитью, - дворцовый,
значит, чиновник.
- Харсома. А это товарищ мой, Арфарра. Пойдемте отсюда быстрей, а то сейчас будут
переписывать злоумышлявших на эту бесову
карусель...
Харсома привел обоих обсушиться и обогреться в веселое заведение. Им подали
верченого гуся, пирожки, вино, печенье в серебряной плетенке. Девушки ходили,
подкидывая ножками подолы. Арфарра, впрочем, от вина и мяса отказался. Даттам
заметил, что у Харсомы денег не по платью много. Ели, пили, сожалели о дурном
предзнаменовании: всем было ясно, что без казнокрадства тут не
обошлось.
- А вы что скажете, - поинтересовался у Даттама новый знакомый, Харсома.
Даттам взял салфетку и попросил тушечницу, - насилу нашли таковую в этом заведении,
начертил на салфетке чертеж и сказал: - Золотое дерево, - это просто большая игрушка,
которая вертится с помощью тросиков и коленчатых валов. В позапрошлом году у
карусели размер ветвей был десять шагов, а диаметр ствола - шесть.
Не знаю, много ли в этот раз украли, но думаю, что истинная причина крылась в самой
конструкции. Со времени восшествия на
престол государя Меенуна каждый год делают дерево выше на одну мерку и шире на одну
мерку. Из-за этого нарушились пропорции, и механизм, вращающий ветви, оказался
слишком слаб. И мне жалко
будет, если все дело сегодня кончится тем, что найдут
проворовавшихся чиновников, и не обратят внимание на недостатки конструкции.
- Вы смотрели чертежи старых деревьев? - заинтересовался Арфарра.
Даттам кивнул и начал новый чертеж, и тут эти двое сели друг к дружке и стали
толковать, отставив еду и девушек, так что
хозяйка заведения даже обиделась: ну, в самом деле, разве люди приходят в ее заведение
потолковать о шатунах и кривошипах?. А третий юноша, Харсома, сидел рядом и
потягивал через соломинку вино, и так зевал, что Арфарра с упреком воскликнул:
- Харсома, да вы хоть понимаете, о чем мы говорим? - Вполне понимаю, - сказал
Харсома, - вы говорите, что для того, чтобы предотвратить подобные происшествия,
нужно бороться не с
казнокрадством чиновников, а с коренными недостатками самого
механизма.
Даттам с опаской на него посмотрел, а Харсома улыбнулся и продолжал:
- А знаете ли, господин Даттам, почему при первой династии Золотое Дерево было
таким низким?
Даттам не знал, и Харсома объяснил: - Дело в том, что при первой династии Государев
День справляли по-другому. В деревне выбирали людей, и те съезжались в столицу
для обсуждения действий властей. Эти же люди привозили деньги,
добровольно собранные народом для праздника, и хотя народ наш
щедр, выстроенное на добровольные взносы Дерево было слишком
мало, чтобы упасть под собственной тяжестью.
Тут одна из девушек села Арфарре на колени, запрокинула головку и хихикнула: