 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Даттам помолчал, а потом сказал: - Я знаю Рехетту. Он отпустит войска, а сам
покончит с собой. Экзарх засмеялся:
- Ты, Даттам, знаешь своего дядю еще хуже, чем черную магию, - и протянул Даттаму
зеленый треугольник.
Даттам развернул письмо: а это был ежемесячный отчет соглядатая. Адресован он был
лично Харсоме, а подписан пророком, и число на
нем стояло за две недели до начала восстания.
Тут-то Даттам понял, и отчего пророк отказался от императорского титула, и отчего не
хотел звать варваров, и отчего поверил
Баршаргу.
- Это что ж, - спросил Даттам нового наследника империи, - мы подняли восстание по
твоей указке?
- Разумеется, да, - сказал справа Арфарра. - Истинные причины вещей скрыты от
людских глаз, однако же нет вещей, у которых не
было бы истинных причин.
- Разумеется, нет, - сказал настоятель храма Шакуника. - Провокация опасная вещь.
Если государство играет с огнем, как ребенок, оно, как ребенок, и обожжется.
Тогда Даттам повернулся к монаху.
- И вы обо всем знали, - спросил он, - еще до того, как продали нам зерно, содрав за
опасность впятеро против обыкновенного?
Настоятель удивился:
- Никакого мы зерна не продавали... В благодарственном манифесте экзарха как раз
отмечено, что монастырь прислал в Анхель рис
даром, в дни народного бедствия...
Помолчал и прибавил:
- Между прочим, наш дар окупился сторицей, -господин экзарх пожаловал нам земли по
Левому Орху.
Даттам уронил голову в скованные руки и прошептал: - Значит, мы даже не могли
выиграть. Великий Вей - вождь повстанцев - провокатор правительства!
И расхохотался. Потом умолк и спросил: - Ну а мне-то вы зачем все это рассказываете?
Перед виселицей? Я-то милости недостоин, я провокатором не был...
Арфарра молчал.
- Не скрою, - сказал Харсома, - ваши преступления велики, господин Даттам. Пролиты
реки крови, пепел от рисовых хранилищ достигает локтя толщиной, матери варят
младшего брата на ужин
старшему... Кто-то же должен за все это отвечать?
- Тот, кто нанимал провокаторов, - заорал Даттам, вскакивая на ноги.
- Сядь, - негромко сказал Харсома. - Нет не сяду! Мы сожгли половину провинции и
продавали варварам другую, - и все затем только, чтобы ты сел на место этого
мерзавца Падашны?
Но тут Даттама, от слабости, зашатало на ногах, и он действительно сел в кресло, чтобы
не упасть в ноги Харсоме. Потом он повернулся к настоятелю храма Шакуника и
спросил:
- А что вы сделали с теми сорока тысячами золотых, которые я заплатил вам за зерно?
- Я уже ответил вам, - сказал настоятель, - что никакого зерна храм бунтовщикам не
продавал, но если вы так настаиваете, я могу
сказать, что эти деньги мы ссудили правительству на определенном условии.
- Каком? - На условии, что вас отдадут нам. Даттам поднял брови.
- Вы слишком хороший делец и изобретатель, господин Даттам, чтобы скормить вам
речным угрям. Мы хотим, чтоб вы трудились на благо храма Шакуника.
- Но я вовсе не собираюсь становиться монахом! - запротестовал молодой бунтовщик.
- Вам придется выбирать между рясой и плахой, Даттам, - вмешался Харсома, - никто,