 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
исключительно кучно возникают белые шарики разрывов; секунда - и, пылая, вражеский
ас врезается в склады! Обломки самолета крупным планом. Еще и еще обломки. Никто не
прорвется к мосту!
Часть II. Блиндаж, саперы отдыхают. Читают письма из дому, играют в шахматы, поют
песни. Ужин, появляются зеленые солдатские фляжки с добрым ромом, произносится
тост: "За победу! За Императора! За нашего генерала Айзенкопфа! " Но мы видим, как,
отвернувшись, многие саперы шепчут: "За нашего полковника Мейбагса! " Ночь. Саперы
спят... " - ну и так далее.
- Надо не забыть вскрыть гнусную сущность майора Вельта, напомнил Петер.
- Да-да, - согласился господин Мархель, продолжая вписывать поправки в сценарий. -
Мавр сделал свое дело. Поясним, что он в силу своей перверсии ненавидел
гетеросексуальных мужчин и подсознательно стремился к их устранению.
- По-моему, вы перегибаете палку, - забеспокоился генерал. - Молчи, покойник! -
весело сказал господин Мархель.
- Тогда бы надо освободить тех... в лагере, - сказал Петер. - Да? - господин Мархель
отложил карандаш, почесал переносицу. - Нет. Рановато. Они нам еще пригодятся. Вот
закончим мост, тогда...
- Саперы говорят, рабочих рук не хватает, - напомнил Петер. - Ерунда, - сказал генерал.
- Плохому плясуну всегда яйца мешают. - Нет, Йо, ты не прав, - сказал господин
Мархель. - Нельзя так сразу отказываться от такого резерва рабочей силы. Не по-хозяйски
это. Давай-ка ты, пока живой, заставь Тунборга проверить, действительно ли не хватает и
сколько. Можно будет часть штрафников освободить и направить на работу.
- А как же их предательство? - спросил генерал. - Как было. Сажали-то их для
перевоспитания, не так ли? Вот и отберем тех, кто успел перевоспитаться.
- Ваше дело, - сказал генерал. - Да, и еще, - сказал Петер. - По сценарию у нас в одном
кадре получаются и генерал Айзенкопф, и полковник Мейбагс. Но... - Он кивнул на
генерала и развел руками.
- Без проблем, - сказал господин Мархель. - Под бывшего генерала загримируем кого-
нибудь из штабных. Подполковника этого... как его?
- Азаусси, - подсказал генерал.
- Азаусси? - переспросил господин Мархель. - Где ты их берешь с такими фамилиями?
- Старинная дворянская фамилия, - сказал генерал слегка обиженно. - Уж тебе-то надо
знать историю Отечества.
- Ну извини, - развел руками господин Мархель. - Извиняю, - сказал генерал.
- Значит, так, Петер, - сказал господин Мархель. - Сейчас в самом быстром темпе надо
состряпать несколько сцен с генералом и полковником в одном кадре, потом с генералом
отдельно, потом гибель генерала на боевом посту, и где-нибудь ближе к вечеру уже надо
будет дать официальное сообщение.
- Тогда прямо сейчас и начнем, - сказал Петер. Подполковника-адъютанта
загримировали под генерала Айзенкопфа, получилось довольно похоже, но играл он
плохо и путал реплики. В глазах его застыло выражение тихого панического страдания.
Его снимали в группе офицеров и соло, статично и в движении, со словами и без. В одном
из моментов съемки - около статуи Императора - Петер, воспользовавшись тем, что
рядом никого не было, шепнул ему:
рал, и стало ясно, что он все понимает. - Куда-нибудь. Хоть в плен. Но поскорее. -
Убьют... - пробормотал подполковник, и ему было все равно: что так убьют, что так - тоже
убьют, но уже при попытке к бегству.
Но все же полчаса спустя он, позируя в легковой машине, вдруг быстро выбросил
шофера - тот распластался на снегу, - вскочил на его место и дал газ. Ему стреляли вслед,
но безуспешно.
Брунгильде было плохо, она не знала, куда себя деть, днем спала, а по ночам бродила по
блиндажу, и Петер тоже не спал, засыпал и просыпался от ее хождений, и приходилось