 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
- Славянин, что ли? - Никак нет, господин майор, чистокровный гипербореец! -
Странная фамилия... Имя?
- Франклин.
- Еще не лучше! В лагерь его, запишите. - Господин майор!..
- В лагерь, в лагерь. Еще славян мне тут не хватает... И так далее.
Петер ушел.
Не могу больше, думал он. Не могу. Все. Я кончился. Все терпение мое и вся
выносливость - кончились. Не могу... Только сейчас он заметил - впервые за много дней -
а правда, сколько дней я тут провел? - сидящих на скалах воронов, сидящих и ждущих;
временами то один, то другой снимались с места, делали круг над стройкой и
возвращались. Издалека доносился вороний ор, и вот несколько сразу снялось и полетело
куда-то. Ждут, подумал Петер. Сидят и ждут.
Статуя Императора, вознесенная на постамент, кого-то или что-то смутно напоминала,
но Петер так и не смог вспомнить кого. Ее тоже припорошило снегом, лавровый венок на
голове Его Величества приобрел вид прелестной зимней шапочки, а римская тога
обзавелась меховой опушкой. Император хорошо подготовился к зиме, подумал Петер.
И вдруг до него дошло по-настоящему, что начинается зима. Поскольку открытие
статуи Императора должно было состояться еще летом, пришлось расчищать снег в
секторе съемок. Там, где метлами было не достать, поработали огнеметами. Получилось
даже лучше, чем можно было желать: беломраморный Император замечательно
контрастировал с закопченной скалой - это с одной точки съемки, - и с клубами черного
дыма - с другой. Господин Мархель был доволен. Летучий Хрен, имевший с ним беседу,
вернулся слегка не в себе, посмотрел на Петера и молча развел руками. Камерон, тоже
молча и по секрету от остальных, дал Петеру заглянуть в свой чемодан. Чемодан был
набит коробками с лентой. Петер потряс Камерона за плечи, и тот широко ухмыльнулся.
Неведомо куда пропал Шанур. Он ушел сразу же после встречи с пополнением и не
появился. Никто его не видел, не слышал и вообще не имел представления ни о каком
Шануре. Поначалу Петер просто беспокоился, потом испугался. Майора Вельта нигде не
было. Наконец, уже вечером, почти ночью, Петер, обегавший всю стройку и ее
окрестности, догадался заглянуть в генеральскую квартиру. Он прошел сквозь часовых,
сквозь дверь, сквозь дремлющего за столом капитана-кавалергарда и подполковника-
адъютанта - он проходил сквозь них с отчетливым злорадством вора, взламывающего
сверхнадежный и немыслимо секретный замок, - и оказался в комнате генерала. Здесь
забавлялись. Генерал босыми ногами стоял на карте полушарий и изображал из себя
статую Императора: так же точно держал руку и так же откидывал голову, замысловато,
но похоже на венок повязанную зеленой медицинской косынкой; господин Мархель с
булавками во рту мычал что-то, прилаживая на нем простыню. Голый майор Вельт - то
есть не совсем голый, на нем были все-таки сапоги, ремень, майорские погоны и фуражка
- лежал на полу в позе Данаи, ожидающей золотого дождя. На столе и под столом
громоздились разнообразные бутылки. Стоял непонятный приторно-сладкий запах.
Петер считал себя привычным ко всему, но от этого его почему-то замутило. Он
отступил назад, в стену. На холоде ему стало легче.
Нашел Шанура Козак. Шанур сидел на самом дальнем звене моста, свесив вниз ноги, и
пел что-то заунывное. На обратном пути, когда Козак вел его, безвольного, приобняв за
плечи, Шанур вдруг расплакался и наговорил всякой всячины, которую Козак не может,
да и не хочет передать. Забирайте его. Пусть отдыхает.
Летучего Хрена почему-то поселили отдельно, у штабных, а остальные разместились все
вместе, благо блиндаж позволял. Брунгильде отвели каморку, предназначавшуюся
поначалу для фотолаборатории, но Баттен оборудовать ее там не стал, предпочитая
почему-то работать в палатке. Из каморки выгребли разный хлам и завесили проем двери
брезентом.
- Сегодня отдохну, - сказала Брунгильда, выглядывая из-за брезента, - а с завтрашнего