 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
- Расстрелять-то нас все равно не смогут! - горячо возразил Шанур. - И из любой
тюрьмы...
- Э-э! - махнул рукой Петер. - Да эта наша неуязвимость до тех только пор существует,
пока мы не боимся. А чуть испуг - и нет ее. Можешь знать назубок, что ты неуязвим, а
придут за тобой комендантского взвода солдатики - сердчишко-то и ек! Рефлекс, будь он
проклят. И где твоя неуязвимость?..
- Это точно? - спросил Шанур. - Попробуй, - сказал Петер.
Нахмурясь, Шанур подошел к двери, оглянулся на Петера и протянул вперед руку. Рука
уперлась в дверь. Шанур надавил, потом со злостью ударил по доскам и вернулся к
Петеру, посасывая костяшки.
- Убедился? - спросил Петер. - Чуть-чуть - а хватило. Так что не рассчитывай слишком
на это. В бою - да, в бою может спасти. А против этих... Шанур сел на койку, вцепился
руками в край, зажмурился и стал медленно раскачиваться вперед-назад, что-то
неразборчиво бормоча и постанывая. - Прекрати психовать, - сказал Петер. - Перестань.
- Да, - сказал Шанур. - Да, сейчас. Сейчас.
- Прекрати.
- Знаю. Дурак. Поверил. Ох, какой дурак! - Не ты первый.
- Жаль.
- Если бы было так просто... - А знаешь, я так поверил... - Пройдет.
- Что пройдет? - Легковерие.
- Пройдет, конечно... Ах, черт побери, как было бы здорово, а? Петер не ответил. Ему
вспомнился вдруг господин Мархель, как он говорил: "Вы сценарием вообще не
предусмотрены... вы всегда находитесь по *эту* сторону камеры... " - и Петер, положив
руку Шануру на плечо, сказал:
- Ничего. Мы сценарием вообще не предусмотрены. Ничего с нами не случится. Мы
всегда находимся по эту сторону камеры.
Шанур медленно, стараясь, чтобы это получилось необидно, высвободил плечо из-под
руки Петера, встал, подошел зачем-то к двери, потом вернулся.
- Конечно, - странным голосом сказал он. - Что же... С нами ничего не случится. И гори
все ясным огнем. Правда?
- Правда! - зло сказал Петер. - Чистая правда. Ясным огнем. Именно ясным. Ты что,
всерьез считаешь, что хоть что-то можно сделать? Да оглянись ты! Это же... это...
система! Очнись и оглянись! Хоть раз!
- Это я-то не оглядываюсь? - шепотом заорал Шанур. - Да я уже всю шею себе свернул,
оглядываясь! Все я вижу, все, понимаешь ты - все! Всю дрянь и гниль вижу - но ведь
нельзя же видеть и сиднем сидеть, видеть и молчать, видеть и не видеть, ну нельзя, не
могу, понимаешь ты, не могу, тварь ты после этого, последняя тварь распаскудная, я-то
думал, ты просто не понимаешь, а ты все понимаешь - да на хрена сдалась нам наша
блядская жизнь, если все - на пропасть? Ну, скажи! Нет, ты скажи мне - на хрена? - Шанур
уже тряс за грудки Петера, и тот, ошалев, попытался возразить - но что тут возразишь? -
Да они купили нас на корню, они знают уже, что мы дерьмо, что мы за кусок мяса любого
задавим, а потом еще себе воз оправданий найдем и гордыми будем ходить - а уж за
шкуру свою мы что угодно сотворим, особенно если попросить уметь...
- Заткнись! - Петер наконец пробил застрявший в горле ком. Заткнись, дурень! Жить
надоело?
Шанур попятился от него, глядя прямо в глаза - сначала с недоумением, потом с
презрением, потом спокойно. Спокойно - глаза в глаза.
- Так - надоело, - сказал он. Тоже спокойно.
- Понятно, - сказал Петер. Помолчал, добавил: - Но ведь тебя убьют. Это очень
неприятная процедура.
- Не убьют, - сказал Шанур. - Я не испугаюсь. Петер покачал головой.
- Чего же ты хочешь добиться? - спросил он. - Не знаю, - сказал Шанур. - Не знаю, чего