 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
- А потом опять навешивать? Не-ет, надо что-то другое... Погоди! А пусть-ка они роют
туннель под каньоном! А? Подумай только...
- Ты гений, Йо! Дай я тебя обниму!
- Подумай-ка, сразу двух зайцев... - Ведь и не скажешь, что генерал! Гений, умница,
эрудит! -... и работа тяжелее, и цель достиг...
- Это историческое решение, Йо!
-... потому что никакой бомбой... -... довести до всеобщего сведения как пример
беспримерной стойкости в борьбе с объективными...
-... и пропускная способность никак не меньше... - Готовь приказ!
- Будет приказ. Надо только штрафников поднакопить... - Не беспокойся, будут тебе
штрафники!
Исчезновение Баттена было плохим предзнаменованием. Для Петера, во всяком случае.
Петер знал Баттена три года и только в последнее время стал по-настоящему понимать,
какой же это пройдоха. В отличие от Менандра, скажем, Баттен никак не афишировал
свои способности и потому казался просто везунчиком, простым и славным парнем,
события вокруг которого сами собой складываются в наиболее благоприятный ряд. Он
был до чрезвычайности скромен, этот Баттен, и цель у него была тоже достаточно
скромная, хотя и вполне респектабельная по нынешним горячим временам: выжить.
Просто выжить. И вот он-то, чуящий любую опасность за много-много дней до того, как
она возникнет на его маленьком горизонте, - вот он-то и исчез.
Надо сказать, что исчезновение это встревожило и господина Мархеля - правда, другой
своей стороной.
- Я предупреждал! - потрясая перед носом Петера каким-то свернутым в трубку
листком, надо полагать, доносом - то ли на Баттена, то ли на самого Петера, - злобился он.
- Я еще во-он когда предупреждал вас о бдительности! И что же? Пропадает человек, без
которого мы - как без рук! Агентура знает, куда нацеливать свои удары! Где мы теперь
возьмем техника?
- Я извещу главного редактора, - сказал Петер. - Пришлет кого-нибудь. - Нет, это я
извещу главного редактора, - жестко сказал господин Мархель. - А то действительно
пришлет *кого-нибудь*. Черт вас всех побери, - тоном ниже сказал он. - Ну что бы вы без
меня делали?
Лето кончилось внезапно, в одну ночь. И так оно держалось долго, сколько могло, до
сентября, до последнего патрона, до долгих звездных ночей и неожиданной прозрачности
опустевшего воздуха, когда звуки, раз родившись, уносятся куда-то, не задерживаясь, не
возвращаясь, но и не погибая, не истираясь по дороге. Эти горные осенние ночи, когда
между тобой и звездами абсолютно ничего нет, когда даже сквозь подошвы казенных
сапог ощущаешь вращение Земли и гул, производимый ею при этом вращении, и неясные
токи, бродящие в ее глубинах, и шаги многих ног в той стороне, где утро, и что-то еще,
странное, неподвластное осознанию, но могучее - то, что снимает осторожно человека с
шаткого его самодельного пьедестала и помещает к остальным явлениям природы, между
реликтовым демазную грань... Потом начинается водь и гниль, и раскисшие дороги под
ногами, и все тихо покорно умирает - и не в том беда, что умирает, а в том, что тихо и
покорно; умирает, пока морозом и снегом не обозначится межвременье, которое
перемежит конец умирания с началом нового цикла, и так без конца - или до конца...
конца - потому что свой час духов в каждой ночи, своя осень в каждом году, и свое
средневековье в каждой эпохе, и каждый раз безвременье прерывает нити и, губя
окончательно все, что подвержено смерти, задерживается на миг, день, год, жизнь - но
проходит, все-равно проходит когда-нибудь.
Но осень еще только начиналась. Ни черта не продвигалось дело с мостом - что-то
безнадежно разладилось там, и все усилия прилагались вразнобой и потому без толку,
команд хватало, команд, приказов и циркуляров было куда больше, чем нужно, и инженер
Ивенс, волоча за собой хвост личной охраны, хищным ящером метался по всей стройке -