 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
полные мертвых людей, таких безвольных и податливых, он представил, как с костяным
стуком падает на пол поднятая и отпущенная рука, на которой нет пульса... Его стало
рвать и рвало мучительно и долго. Но потом пришло если не облегчение, то опустошение.
В ванной он долго лил воду на голову, плескал в лицо. Наконец стало легче.
Полицмейстер лежал на кровати запрокинув голову и чуть постанывал, - видимо,
действие укола кончалось. Когда Март вошел, он открыл глаза и что-то сказал, но очень
невнятно. Петцер поманил Марта на кухню. Там уже сидела Венета; видно было, что она
испугана, но держит себя в руках.
- Надо думать, что делать дальше, - сказал Петцер. - Мне кажется, с Андрисом плохо,
пуля наверняка прошла в брюшную полость, без операции не обойтись. С другой стороны,
шевелиться тоже опасно: попади он в руки военных - и все. И нас шлепнут тоже - на
всякий случай.
- Хирург есть в городе? - спросил Март.
- Есть, но... - Петцер помотал головой. - То же самое, что самим пойти и сдаться.
- Ясно... - Март прошелся по кухне, налил себе воды, выпил. Все равно надо что-то
делать, так ведь не оставишь.
- Надо вывозить его отсюда, - подала голос Венета. - Как? Кругом солдат на солдате... -
Сам Андрис, конечно, сказал бы: "Оттащите меня подальше и бросьте... "
- Мало ли что мы можем сказать, - проворчал Март. Эта мысль уже пришла ему в
голову, не совсем в таком виде, но пришла; противно...
- Я к тому, что если положить его где-нибудь у дороги, нашуметь и смыться... Не
пойдет, - сам себе возразил Петцер. - И рана обработана, и следы уколов есть. Не пойдет.
- Портье, - сказала Венета. - Который "конторщик". - Ну и что? - спросил Март.
Петцер нахмурился, размышляя. - Это, знаешь ли, мысль, - сказал он, подумав. - Они
же с военными - как кошка с собакой. Тем более Шерхан... Материалы придется отдать,
вот что жалко. Ладно, пленку себе оставим, а всем, что останется, пусть они меднолобым
клизму ставят. Пардон, мадам... Андрису пока ничего не говорите, а я пошел сдавать нас.
Кстати, Март, вы ничего не видели и не знаете. Пистолет и фотокамеру спрячьте получше,
где-нибудь не в доме. Ну, я пошел.
- Возьми "виллис", - сказал Март. - Только пешком, - отказался Петцер. - Надежнее.
Пока. Он ушел, и дверь за ним закрылась. Боже мой, подумал Март почти панически,
сколько раз вот так при мне люди уходили по делам, и больше их никто никогда не
видел... Он постучал по крышке стола.
- Ты что? - спросила Венета.
- Думается разная гадость, - сказал Март. Они сели рядом с полицмейстером. Тот был
спокоен, только лицо обострилось и побледнело еще сильнее.
- Как ты, Андрис? - спросил Март. - Терпимо, - ответил полицмейстер. - Пить хочется,
но Лео сказал, что нельзя.
- Я тебе губы смочу, - сказала Венета. - Спасибо, - полицмейстер повернул к ней
голову. - Вот так уже совсем хорошо.
- Тебе не надо разговаривать, - сказал Март. - Знаю. Но очень хочется. Мы так и не
договорили тогда. Лео сказал, что поздно, и мы не договорили, а по-настоящему поздно
стало только сейчас. И всегда так...
- Правда, Андрис, молчи, - повторил Март. - Наговоримся еще. - Вряд ли. Надо сразу.
Всегда надо сразу. Я страшно рад, что познакомился с тобой, Март. Мне редко
попадались стоящие люди. Знаешь, как я стал следователем? Я мечтал творить
справедливость... Понимаешь? Оказалось - дерьмо. Я незаметно весь вывозился в дерьме.
Жизнь невозможна без компромиссов, а тем более служба, но если компромиссов много,
то получается дерьмо. Не замечаешь, как погружаешься, замечаешь только, когда весь
уже погрузился. Я попробовал барахтаться - меня загнали сюда. Тут - Лео и его пациенты.
Мне показалось сначала, что это то, что надо. Неправда. Это уже раздавленные. Это то же
дерьмо, только запах другой. Я им помогал, но знал, что это неправильно. И тут - ты.