 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
опошление взаимного влияния столицы и провинции. Провинциальные рестораны
оформлялись под два-три наиболее популярных столичных, а столичные -
второразрядные, естественно, - стремились переплюнуть друг друга в изощренной
неопсевдонародности, причем с характерными чертами какой-нибудь из самых глухих
окраин. Начатое с большой помпой движение "За привнесение культуры в провинцию" с
самого начала несло на себе клеймо "второй сорт", ибо оставляло в неприкосновенности
само понятие "провинция" - не в географическом, естественно, смысле. Все это понимали,
но никто не говорил вслух. Одни - по давней привычке молчать во всех затруднительных
положениях, другие - понимая, что дойную корову на мясо не режут...
Итак, Тригас был занят центральной группой: Вакхом, замечательно напоминающим
самого Председателя Ассоциации (такие подковырки допускались), слегка
неглижированными вакханками (здесь тоже существовал стандарт: в столице, например,
допускалось изображение женщин с одной открытой грудью, при этом вторая должна
быть закрыта на четверть; в провинции требовалось закрывать одеждой, драпировками
или ближерасположенными предметами не менее трети обеих грудей; допускалось также
обнажение одного колена и нижней половины бедра) и игривыми сатирами.
- Как настроение, Юхан? - спросил Март, наконец обнаруживая себя. Тригас
обернулся.
- А, это ты. Что-то поздновато встаете, мэтр. - Одно из главных преимуществ
свободной профессии, - сказал Март. - И я не собираюсь от него отказываться.
- Разумеется, - сказал Тригас. - Как тебе все это? - он ткнул пальцем в направлении
Вакха.
- Портретное сходство несомненно, - сказал Март. - Остальное - как обычно.
- Льстец, - сказал Тригас. - Я сейчас тут закончу, и поговорим - если хочешь, конечно.
Март мизинцем подправил уголок рта и нос у одного из сатиров, и сатир стал походить
на Тригаса.
- О чем? - спросил Март. - О жизни, о чем еще, - сказал Тригас, рукавом стирая какую-
то неудачную линию.
В этот миг на Марта накатило. Это было странное ощущение всеобщей прозрачности, и
Март побаивался его, потому что мог узнать в такие моменты многое из того, чего
узнавать не хотел, но от него это не зависело. Сейчас перед ним был только Тригас,
причем будто вывернутый наизнанку, открылись все закоулки и тайнички души,
кнопочки, рычажки и пружинки, вся эта сложнейшая и тончайшая система открылась и
была теперь в его, Марта, власти, он мог бы нажать на любую из этих кнопочек хотя бы
из одного любопытства, посмотреть, что из этого получится, но не шевельнулся, замер,
застыл - потому что, во-первых, Тригас был, теперь уже абсолютно точно, из *них*, из
мутантов, уродов, дегенератов, - короче, из *них*; во-вторых, нити, на которых
держалась душа Тригаса, были истончены до предела и страшно натянуты, и нельзя там
ничего касаться, потому что тогда они начнут рваться одна за другой. Тригас буквально
висел на волоске и не подозревал, наверное, об этом. Деталей Март рассмотреть не сумел
и не успел, но понял, что обращаться с Тригасом надо осторожно, как с
заминированным...
- Что с тобой? - Тригас подскочил и схватил его за плечи. - Ты что? - Ничего... все в
порядке...
- Показалось, что ты падаешь, - сказал Тригас. - Весь белый, как стена, и глаза
остекленели...
- Пти маль, - сказал Март. - После контузии. Редко, но бывает. - Может, к врачу? -
предложил Тригас.
- Толку-то, - сказал Март. - Все ведь уже прошло. Вечером поговорю с Петцером, может,
таблеток каких-нибудь даст...
- Поехали сейчас. Поехали, поехали! - Тригас, видимо, по-настоящему испугался.
В связи со вчерашним срывом, и с бессонницей, и с теперешним эксцессом можно было