 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
- У вас случайно не филантропическое общество? - спросил Ларри. Американец
вежливо улыбнулся.
- Я предлагаю вам такой режим выступлений: по два выступления в день два дня
подряд, потом два дня отдыха. Право брать тайм-аут, если почувствуете усталость. Два,
три, четыре раза за серию - обсудим позже. И большой перерыв в середине серии -
скажем, на месяц. Надо же вам посмотреть страну, которую вы намерены покорить?
- А компания не разорится на таком режиме выступлений? - Вы представить себе не
можете, мистер Лавьери, - сказал американец, - сколько мы на вас заработаем. Кстати, вас
будут осаждать рекламные компании - запрашивайте вдесятеро против того, что они
будут предлагать. Не церемоньтесь с ними.
- Да, и видите ли, - сказал Ларри, - нас двое. Американец взглянул на Козака.
- Нет проблем, - сказал он. - Вы же платите ему из своего кармана? Вот и продолжайте.
- Потрясно, - сказал Ларри. - Карел, как тебе? - Вполне приемлемо, - сказал Козак.
- К завтрашнему утру я подготовлю проект контракта, - сказал американец, - и мы его
обсудим за чашечкой кофе. Часов в десять вас устроит?
- В десять у меня выступление, - сказал Ларри. - Вы забыли.
- Зачем вам это? - спросил американец удивленно.
- У меня контракт, - сказал Ларри.
- Сколько вам придется заплатить за срыв представления? - спросил американец.
- Двойной сбор, - сказал Ларри. - Сволочь этот ваш Папандопулос, - сказал американец.
- Это значит, за два выступления - восемнадцать тысяч динаров? Ладно. - Он достал из
кармана чековую книжку, стал писать. Округлим до двадцати... семьсот шестьдесят
долларов. Я вас выкуплю, - сказал он Ларри и подмигнул. - Разбогатеете - отдадите.
Держите вот... впрочем, нет, я сам отдам и сам переговорю. - Он засунул чек обратно в
книжку, книжку положил в карман, сделал брызжущее движение пальцами, поправил
галстук, и вот он уже на ногах и надевает шляпу. - Итак, на сегодня с вами я прощаюсь,
надеюсь, что не разочаровал вас, до завтра!
И скрылся.
Наступило молчание. Ларри сидел, тупо уставясь на стакан и бесцельно помешивая
ложечкой чай; чаинки то собирались в центре стакана, то разлетались по всему дну, и он
никак не мог понять, почему это так. Козак молча прихлебывал. Потом он налил себе еще,
хотел положить сахар, обнаружил, что сахара больше нет, сходил куда-то и принес новую
пачку.
- От добра добра не ищут, - сказал он.
- Да, - сказал Ларри. - Надо же, сволочизм какой - только-только решил отдохнуть...
Знаешь, Карел, если честно - я хотел совсем завязать с этим делом.
- Фиг бы у тебя получилось, - сказал Козак. - Ты же больше ничего так хорошо не
умеешь. Заскучал бы.
- Не знаю, - сказал Ларри.
- Ладно, - сказал Козак. - Отдохнешь, развеешься... - Отличные пляжи, - сказал Ларри. -
Загорим с тобой, как негры, найдем себе по креолочке... Ты любишь креолок?
- Никогда не видел, - сказал Козак.
- Я тоже.
- Вообще, мне кажется, - сказал Козак, - от таких предложений не отказываются.
- Да я вроде и не отказываюсь, - неуверенно сказал Ларри. - Так мне на вечер билеты
продавать?
- Не знаю, - сказал Ларри. - Наверное, не надо. - Папандопулос лопнет с досады, -
сказал Козак. - Ему-то что, - сказал Ларри. - Он свое получает. - Ты не знаешь, - сказал
Козак. - Он на тебя пари заключает. Что в тебя не попадут. А теперь все эти его пари... - и
Козак сделал жест, наглядно обрисовывающий плачевную судьбу всех пари господина
Папандопулоса.
- Так ему и надо, - сказал Ларри. - Скотина лохматая.