 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
происходило. Стрельба поутихла немного, и в нее в паузах вклинивался новый звук -
далекий рев многих моторов, танковых моторов, уж его-то Петер мог вычленить из любой
какофонии. Кто-то метнулся ему наперерез, но тут рвануло черным слева, Петер зарылся в
снег, и над ним пронеслось распластанное тело. Перед ним шагах в сорока был гребень, за
которым что-то творилось, - туда, за гребень, летели трассы из-за спины, и оттуда,
кажется, прилетали снаряды. Он преодолел эти сорок шагов в несколько приемов и,
наконец, увидел все, как на ладони.
Танков было десятка два, и несколько задних уже горело, тяжелый жирный дым
выбивался из люков, из жалюзи и стлался по земле; передний стоял поперек дороги,
распустив гусеницу, и часто бил из пушки куда-то в противоположную от Петера сторону:
потом он взорвался и зачадил. Это были вражеские танки, легко узнаваемые по
характерным шестигранным башням и длинным тонким стволам пушек. Основная часть
колонны была, кажется, в мертвой зоне, снаряды ее не доставали. Три танка обошли сбоку
пылающий головной и на большой скорости рванулись вперед, один тут же вспыхнул, но
не остановился, и все три пропали из виду. Остальные не двигались, потом у одного
распахнулся верхний люк, и оттуда высунулся по пояс танкист, тут же схватился за голову
и откинулся назад, его втащили внутрь, люк закрылся. Боковым зрением Петер уловил
какое-то движение - это артиллеристы на руках катили спаренную зенитную
пятидесятисемимиллиметровку, дальше - еще одну. Слева, ревя моторами и опустив
стволы, шевелились зенитные самоходки. Дальше все произошло быстро: захлопали
выстрелы, и взорвались еще два танка, остальные ответили в разброд, одна самоходка
подпрыгнула и опрокинулась от удара, а потом разметало расчет ближней к сутствие
камеры Петер в этот момент ощущал как отсутствие оружия, - и тут со стороны стройки
появился легковой вездеходик, в котором кто-то стоял и размахивал белым флагом!
Вездеходик влетел прямо под перекрестный огонь, бесстрашно лавируя между горящими
машинами, стоящими и еще пытающимися ползти, но то ли его не видел никто, то ли
горячка боя затянула всех, но огонь стих не сразу, и только когда пламя разрыва
метнулось из-под самого вездеходика и он опрокинулся, стрельба прекратилась. Тишина
навалилась сверху, страшная, страшнее канонады, потому что говорила о новом
несчастье, и Петер и остальные, кто лежал и стоял на гребне, на линии огня, не трогались
с места и почти не шевелились, чтобы не приблизить тот миг, когда несчастье станет
понятным и потому необратимым, а пока что оставалось еще подобие надежды... ничто не
шевелилось там, в лощине, танки стояли и горели молча и неподвижно, лишь дым тек, то
подымаясь, то стелясь, оставляя черные разводы на серо-красном снегу... кто-то ковылял
между танками, кто-то выбирался из люков, но это не меняло картины общего
оцепенения. Беззвучно взлетела на огненном столбе башня одного из горящих танков, и
попадали черные фигурки, и вдруг издалека, оттуда, откуда пришла колонна, донесся звук
автомобильного мотора, и на побоище влетела полуторка с прицепленной полевой кухней,
затормозила, и из кузова скатился человек в белом полушубке, Петер видел это уже на
бегу, он мчался вниз, и кто-то еще бежал следом, а человек в белом полушубке, пожилой
и усатый, тормошил лежащих на снегу танкистов, тех, кто выпрыгнул под пули и осколки,
и тех, кого вытаскивали из люков разбитых машин уцелевшие, он тормошил их,
заглядывая в лица, в сгоревшие лица, в выбитые глаза, полушубок его был весь в крови, а
он громко и недоуменно повторял: "Ребятки... да что же это? Да как же вы? Ребятки...
ребятки... А я-то гнал за вами, картошка горячая еще... и компот, как просили... и рыбки я
вам достал, красной, много... ребятки, да что же это?.. " Танкисты перевернули
вездеходик, и на снегу остались лежать шофер генерала Айзенкопфа с разбитой головой и
майор Камерон с камерой через плечо, с обломком дерева в руках, и Петер встал на
колени и нагнулся к нему, и Камерон открыл глаза и сказал что-то громко и неразборчиво,
изо рта его пошла кровь, Петер обтер ему лицо снегом, и Камерон, поморгав глазами,
приподнялся и стал выплевывать изо рта осколки зубов и сгустки крови.
- Живой! - выдохнул Петер, и Камерон, кивая и отплевываясь, стал колотить его