 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
красные, близко посаженные глаза.
Но Мышелов уже набрался вполне достаточно, чтобы не беспокоиться по таким
пустякам, несмотря даже на недавний испуг, и теперь унесся памятью к той странной
поре, когда несколько лет назад Фафхрд был нищим и бритым учеником Бвадреса,
единственного жреца Иссека Кувшинного, а сам он - правой рукой рэкетира по имени
Пульг, взимавшего дань с каждого жреца и его паствы.
Очнулся от воспоминаний Мышелов уже у реки Хлал, а самом конце улицы Богов, где
у всех храмов двери из чистого золота, шпили чуть ли не упираются в небо, а облачения
жрецов сверкают радугой драгоценных камней. Вокруг него кипела почти столь же
богато разодетая толпа; внезапно в просвете между людскими фигурами Мышелов увидел
зеленый бархатный капюшон, под ним - черные волосы, собранные в высокую прическу
и покрытые серебристой сеткой, а еще ниже - веселое и вместе с тем грустное лицо
Фрикс, взгляд черных глаз которой был устремлен прямо на него. Из ее руки на дорогу,
которая была здесь вымощена керамическими плитками, скрепленными медными
полосами, бесшумно упал какой-то бесформенный светло-коричневый комочек. Девушка
тут же повернулась и затерялась в толпе. Мышелов бросился вслед за ней, подхватив по
пути комочек пергамента, однако путь ему преградили два аристократа со своими
прихлебателями и какой-то купец в раззолоченной одежде, и когда он протиснулся между
ними, стараясь укоротить свой разогретый вином норов, чтобы не доводить дело до
рукопашной, нигде не было видно ни бархатного платья с зеленым капюшоном, ни
женщины, хоть отдаленно напоминающей Фрикс. Разгладив обрывок пергамента,
Мышелов прочитал при свете низкого уличного фонаря с роговым колпаком:
"Будь, как герой, терпелив и отважен. Тогда исполнение желаний твоих
с лихвой превзойдет ожидания,
и будут заклятия сняты.
Хисвет".
Мышелов поднял взгляд и обнаружил, что уже миновал последний, сверкающий и
парящий храм ланкмарских богов и стоит перед темным приземистым святилищем и
молчаливой колокольней истинных богов Ланкмара, этих древних божеств, этих
коричневых скелетов в черных тогах, которым ланкмарцы никогда не поклоняются - они
просто боятся и почитают их больше всех других богов и дьяволов Невона, вместе взятых.
При этом зрелище волнение, вызванное запиской Хисвет, мгновенно улетучилось, и
Мышелов, миновав последний уличный фонарь, приблизился к низкому темному храму. В
его разогретом спиртным мозгу беспорядочно крутились обрывки сведений, которые он
когда-либо слышал об истинных богах Ланкмара. Им не нужны были ни жрецы, ни
богатство, ни даже поклонники. Им было достаточно этого тусклого храма - до тех пор,
пока их не тревожили. Это казалось весьма странным и даже зловещим в мире, где все
другие боги, включая и ланкмарских, казалось, стремились иметь как можно больше
поклонников, богатств и рекламы. Истинные боги Ланкмара выходили наружу, лишь
когда городу грозила близкая беда - да и то не всякий раз, - чтобы спасти город, покарать,
но не его врагов, а его жителей, а потом поскорее удалиться в свой угрюмый храм, на свои
тронутые тленом ложа.
На крыше этого святилища и в тени вокруг него крыс не было. Вздрогнув, Мышелов
повернулся к нему спиной; напротив, стиснутый неясными башнями зернохранилищ, на
фоне далеких радужных минаретов дворца Глипкерио, казавшихся в лунном свете
нарисованными пастелью, стоял узкий и темный дом торговца зерном Хисвина. Свет
горел лишь в одном окошке на верхнем этаже.
Неистовое желание, пробужденное в Мышелове запиской Хисвет, вспыхнуло с новой
силой: его так и подмывало забраться в это окно по совершенно гладкой, лишенной каких
бы то ни было украшений стене, однако, несмотря на выпитое, здравый смысл одержал
верх. Ведь, в конце концов, Хисвет написала сперва "терпелив", а потом уж "отважен".