 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
тоже чисто.
Фиссиф вовсе не обрадовался этому сигналу. Сказать по правде, толстому вору
нравилось чувство настороженности и даже страха, во всяком случае до известных
пределов. С трудом сдерживаемая внутренняя паника заставляла его сердце биться чаще и
ощущать всю полноту жизни даже острее, чем забавы с женщинами, которые он время от
времени себе позволял. Поэтому он пристально уставился сквозь редкий, отдававший
сажей смог, на фронтоны и галерею домов Роккермаса и Слаарга, приближаясь к ним
вместе со Слевьясом с виду ленивым, но довольно быстрым шагом.
В стене закрытой галереи было прорезано четыре небольших оконца, а между ними в
нишах стояли - тоже в качестве рекламы - три гипсовые статуи в натуральную величину,
несколько изъеденные многолетней непогодой и окрашенные в различные оттенки серого
цвета таким же многолетним смогом. Проходя перед ограблением мимо этих домов,
Фиссиф успел рассмотреть статуи, бросив на них через плечо быстрый, но
проницательный взгляд. И теперь ему показалось, что правая статуя претерпела какие-то
неуловимые изменения. Она представляла человека среднего роста в плаще с капюшоном,
который задумчиво стоял, скрестив руки на груди. Впрочем, нет, происшедшие изменения
не были такими уж неуловимыми: теперь, как показалось Фиссифу, плащ, капюшон и
лицо статуи приобрели более ровный темно-серый оттенок, черты ее лица стали более
резкими, менее изъеденными временем, и - толстый вор готов был поклясться в этом -
сама статуя сделалась ниже ростом!
Более того: прямо под нишей появилась груда серых и белых камней, которых прежде
тут, вроде, не было. Фиссиф попытался припомнить: не слышал ли он среди суматохи
налета, среди всего этого оживления, когда они душили леопарда, оглоушивали хозяина
лавки, и всего прочего - не слышал ли он какого-нибудь отдаленного грохота, и теперь
ему казалось, что так оно и было. Живое воображение помогло ему представить дыру или
даже дверь позади статуи, откуда последняя могла получить сильный толчок и
обрушиться на какого-нибудь прохожего, к примеру, на него или Слевьяса; он подумал,
что правая статуя была разбита в процессе испытания ловушки и потом заменена ей
подобной.
Когда они со Слевьясом будут проходить под галереей, нужно не спускать глаз со всех
трех статуй. Если он увидит, что одна из них покачнулась, отпрыгнуть в сторону не
составит никакого труда. Но если такое случится, следует ли ему столкнуть Слевьяса с
опасного места? Это нужно хорошенько обмозговать.
Затем неуемное внимание Фиссифа переключилось на портики с колоннами. Колонны,
очень толстые и ярда три высотой, были расставлены через неправильные интервалы и
различались между собой формой и расположением каннелюр, поскольку Роккермас и
Слаарг слыли авангардистами и придавали большое значение впечатлению
незаконченности, беспорядочности и неожиданности своих творений.
Однако Фиссифу, который был уже начеку, показалось, что элемент неожиданности
усилился, поскольку под одним из портиков стало на одну колонну больше, по сравнению
с тем, что было недавно, когда он проходил здесь. Которая из колонн была новой, он с
точностью сказать не мог, но был уверен, что таковая появилась.
Поделиться своими подозрениями со Слевьясом? Вот-вот, а тот снова зашипит на него,
и в его тусклых глазках снова блеснет презрение.
Поперечная галерея была уже совсем близко. Фиссиф бросил взгляд на правую статую
и заметил еще кое-какие ее отличия от той, которую запомнил. Несмотря на то, что она
была ниже ростом, ее осанка сделалась более прямой, а в выражении темно-серого лица
теперь присутствовало не столько философское раздумье, сколько презрительная
ухмылка, пронырливость и явное самомнение.
Впрочем, когда они со Слевьясом оказались под галереей, ни одна из статуй на них не
рухнула. С Фиссифом случилось в этот миг совсем иное.
Одна из колонн подмигнула ему.