 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Мышелов долго смотрел на пустую измятую постель. Затем одним махом влил в себя
полбутылки крепленого вина, после чего сварил котелок обжигающего вздрога тройной
крепости. Отхлебнув, он почувствовал, что его начинает трясти. Тогда он накинул
шерстяной халат, туго подпоясался, натянул шерстяные носки и, хотя у него все еще зуб
на зуб не попадал, допил дымящийся напиток.
Весь день он то мерил шагами гостиную, то валялся в большом кресле и, чередуя
крепленое вино со вздрогом, ожидал возвращения Фафхрда, время от времени поеживаясь
и кутаясь в теплый халат.
Но Северянин так и не появился.
К вечеру, когда окна, в которые были вставлены тонкие сероватые пластинки из рога,
пожелтели, мысли Мышелова приняли более практическое направление. Ему пришло в
голову, что единственным волшебником, с кем он еще не советовался относительно
своего кошмара с Иврианой, висящей на потолке, - Мышелов решил не упускать
последний шанс, поскольку считал, что именно этот чародей может оказаться не
мошенником и не шарлатаном, - был Шильба Безглазоликий, живший в пятиногой хижине
на Великой Соленой Топи, что лежала на восток от Ланкмара.
Скинув шерстяные одежды, он поспешно облачился в свою серую тунику из толстого
шелка, обул башмаки из крысиной кожи, привесил к поясу тонкий и длинный меч
Скальпель и кинжал Кошачий Коготь (еще раньше он обратил внимание, что
повседневная одежда Фафхрда и его оружие - меч Серый Прутик и кинжал Сердцеед -
отсутствуют), подхватил плащ с капюшоном, сшитый из той же материи, что и туника, и
выскочил из жуткого домика, охваченный внезапным страхом, что печальный призрак
Иврианы явится ему снова и исчезнет, не сказав ни слова и даже не прикоснувшись к
нему.
Солнце уже спустилось к самому краю горизонта. Мальчик из "Угря" чистил отхожие
места. Едва сдерживая ярость, Мышелов осведомился:
- Фафхрда сегодня видел?
Парнишка вздрогнул и ответил: - Ага. Он рано утром ускакал на большой белой
лошади. - Никакой лошади у Фафхрда нет, - хрипло и грозно проговорил Мышелов.
Парнишка снова вздрогнул.
- В жизни не видал такой крупной кобылы. На ней было коричневое седло и
украшенная золотом сбруя.
Мышелов зарычал и начал вытаскивать Скальпель из ножен, сшитых из мышиной
кожи. Но тут за спиной у мальчишки он увидел поблескивающего в сумраке громадного
вороного коня в сбруе накладного серебра и под черным седлом.
Мышелов рванулся и, стрелою промчавшись мимо парня, который от неожиданного
толчка полетел в грязь, взметнулся в седло, схватил поводья, сунул ноги в стремена - по
высоте они оказались ему в самый раз - дал коню шенкеля, и тот, с места в карьер
пронесшись Тусклым переулком, свернул на север, на извозчицкую, затем на запад, на
улицу Богов (толпа только шарахалась в стороны), и вылетел из города через Болотную
заставу, прежде чем стражники успели занести для броска копья с зазубренными
наконечниками или хотя бы преградить ими дорогу.
За спиной у Мышелова было заходящее солнце, впереди - ночь, влажный ветер обвевал
разгоряченное лицо, и все это ему нравилось.
Черный конь проскакал по Насыпной дороге шестьдесят полетов стрелы или около
того, то есть примерно триста шестьдесят полетов копья и внезапно свернул с дороги к
югу, да так неожиданно, что Мышелов чуть не вылетел из седла. Однако он усидел и
продолжал скакать, уворачиваясь как мог от опасных колючих кустов и ветвей
ястребиных деревьев. Не успел он и сотню раз судорожно глотнуть воздух, как конь
встал: перед Мышеловом была хижина Шильбы, а в низком дверном проеме, чуть выше