 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
зеленым холмом со сверкающей точкой на склоне.
Фафхрд шумно вздохнул и принялся обозревать дальний берег озера. Он был
кочковатый, поросший какой-то темной растительностью, которая неприятно напоминала
мех. В одном месте из него торчал каменный столб, похожий чем-то на алтарь. А вокруг
густого кустарника, расцвеченного кое-где красными листьями, простирались лед и снег,
на которых изредка виднелись большие камни да кучки карликовых деревьев.
Однако мысли Мышелова были заняты другим.
- Глаз, Фафхрд! Радостный, сверкающий глаз! - зашептал он очень тихо, словно
находился на людной улице и его мог подслушать какой-нибудь осведомитель или
соперник. - Только раз я видел такое сверкание, это было при лунном свете, в царской
сокровищнице. Тот огромный бриллиант мне унести не удалось. Помешала сторожевая
змея. Ее я, конечно, убил, но своим шипением она разбудила других стражей. А сейчас
нужно всего лишь взобраться на холм. И если даже на таком расстоянии камень светится
столь ярко, - для пущей убедительности Мышелов вцепился пальцами в ногу Фафхрда, в
чувствительное место ниже колена, - сам подумай, до чего он громаден!
Северянин, слегка нахмурившись от боли, равно как от дурных опасений и
предчувствий, тем не менее алчно вдохнул ледяной воздух.
- И мы, бедные мародеры с разбитого корабля, - восторженно продолжал Мышелов, -
сможем рассказать изумленным и завистливым ланкмарским ворам, что не только
прошли по гряде Бренных Останков, но и обчистили их по пути. И Мышелов весело
понесся по узкой тропке, переходившей в неширокую скалистую седловину над озером,
которая соединяла горный массив с зеленым холмом. Фафхрд двигался не так быстро и не
спускал глаз с холма, ожидая, что лица появятся снова или исчезнут вовсе. Но ни того, ни
другого не случилось. Ему пришло в голову, что холм, пусть даже частично, - дело
человеческих рук, да и мысль об идоле с бриллиантовым глазом не казалась такой уж
невероятной. Почти добравшись до конца седловины, у самого подножия холма, Фафхрд
налетел на Мышелова, рассматривавшего плоский черный камень, испещренный
черточками явно искусственного происхождения, как с первого взгляда убедился
Северянин.
- Руны тропического Клеша! - пробормотал он. - Откуда они взялись здесь, так далеко
от джунглей?
- Надо полагать, их вырезал какой-то обмороженный до черноты отшельник, в
безумном озарении научившийся клешскому языку, - язвительно заметил Мышелов. - Ты
что, забыл нашего ночного гостя с ножом?
Фафхрд лишь коротко кивнул. Друзья склонились над глубоко вырезанными
иероглифами, стараясь призвать на помощь свои скудные знания, полученные при
изучении древних карт с изображением мест, где спрятаны клады, и чтении
перехваченных у шпионов зашифрованных посланий.
- Семь черных... - с трудом прочел Фафхрд.
-... жрецов, - закончил Мышелов. - Это мы прочли правильно, кто бы там ни были эти
жрецы. А дальше что-то про бога, зверя или дьявола - вот этот замысловатый иероглиф
означает одно из трех, в зависимости от окружающих слов, которых я не понимаю. Это
очень древняя надпись. И семь черных жрецов должны не то служить этому
замысловатому иероглифу, не то держать его связанным, а может, и то, и другое.
- И пока будет длиться это служение, - продолжал разбирать Фафхрд, - этот самый
бого-звере-дьявол будет лежать спокойно... или спать... или останется мертвым... или не
встанет...
Внезапно Мышелов подскочил, болтая в воздухе ногами. - А скала-то горячая! -
пожаловался он.
Фафхрд кивнул. Даже через толстые подметки своих сапог из моржовой кожи он начал
ощущать странное тепло.
- Горячее, чем пол в преисподней, - заметил Мышелов, подпрыгивая то на одной ноге,