 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
комнату, которая принадлежала Кровасу, а теперь принадлежит Слевьясу, мы начнем
убивать Северянина".
И снова ночной туман вполз в Ланкмар. Все звуки стали приглушенными, вокруг
горящих факелов появились дымные ореолы. Хотя полночь приближалась, город еще не
спал: по улицам спешили домой лавочники и ремесленники, пьяницы радовались
первому кубку, только что сошедшие на берег матросы строили глазки барышням у
прилавков.
На улице, параллельной той, на которой стоял Дом Вора, и носившей название улицы
Торговцев Шелком, толпа понемногу редела. Купцы уже закрывали свои лавки. Время от
времени они обменивались шумными приветствиями, достойными деловых соперников, и
задавали друг другу заковыристые вопросы относительно состояния дел. Некоторые с
любопытством поглядывали на узкое каменное здание, над которым темной махиной
нависал Дом Вора и из удлиненных верхних окон которого лился теплый свет. В этом
доме жила со своею челядью и наемной охраной некая Ивлис, красивая рыжеволосая
девица, иногда танцевавшая для сюзерена и пользующаяся всеобщим уважением, но вовсе
не поэтому, а потому, что в городе поговаривали, будто она - любовница магистра Цеха
Воров, которому торговцы шелком платили положенную дань. Однако в этот день
пронесся слух, что прежний магистр умер, и его место уже занял другой. Вот торговцы
шелком и предполагали: не вышла ли Ивлис из фавора и не заперлась ли от страха у себя
дома.
На улице появилась крошечная старушонка и медленно заковыляла от дома к дому,
ощупывая кривой клюкой выбоины между склизкими булыжниками. Поскольку одета
она была в черный плащ с капюшоном и почти сливалась с темным туманом, один из
купцов чуть было не налетел на нее в потемках. Он помог ей обойти зловонную лужу и
сочувственно заулыбался, когда она дрожащим голосом принялась сетовать на состояние
улиц и на многочисленные опасности, подстерегающие старую женщину. Распрощавшись
с купцом, она двинулась дальше, глуповато приговаривая: "Ну, пошли дальше, осталось
уже немного, совсем немного. Но осторожно. Хрупки старые косточки, ой хрупки! "
Какой-то неотесанный подмастерье красильщика, проходя мимо, грубо толкнул старушку
и, даже не взглянув, упала она или нет, пошел дальше. Но не успел он сделать и двух
шагов, как получил прицельный и увесистый пинок пониже спины. Подмастерье
неуклюже обернулся, но увидел лишь сгорбленную фигурку, которая семенила прочь,
неуверенно постукивая палочкой по мостовой. С выпученными глазами и отвисшей
челюстью подмастерье попятился, в замешательстве и не без суеверного изумления
скребя в затылке. Позже, этим же вечером, он отдал половину жалованья своей
престарелой матушке.
А старушка, остановившись у дома Ивлис, несколько раз глянула на освещенные окна,
словно пребывая в сомнении и не доверяя слабому зрению, затем с трудом вскарабкалась
по ступенькам к двери и тихонько поскреблась в нее клюкой. Подождав немного, она
постучалась снова и крикнула капризным фальцетом:
- Впустите меня! Впустите же! Я принесла весть от богов обитательнице этого дома.
Эй, вы там, впустите меня!
В конце концов в двери отворилось окошечко, и грубый низкий голос отозвался:
- Ступай своей дорогой, старая ведьма. Сегодня сюда не пускают. Но старушка, не
обращая на эти слова никакого внимания, упрямо твердила:
- Впустите меня, слышите? Я предсказываю будущее. На улице холодно, моя старая
глотка вконец простыла от этого тумана. Впустите меня. Сегодня в полдень ко мне
прилетела летучая мышь и поведала о том, что ждет обитательницу этого дома. Мои
старые глаза видят тени еще не свершившегося. Впустите меня, слышите?
В окне над дверью показалась стройная женская фигурка и через несколько мгновений