 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Бесстрастный тон, которым все это было сказано, отбил у Фиссифа охоту возражать.
Слевьяс допил вино, откинулся на спинку кресла и сделал знак подмастерьям убрать со
стола.
- Северянин уже оклемался? - коротко спросил он. Фиссиф кивнул и добавил:
- Похоже, его лихорадит. Пытается вырваться и все время бормочет. Что-то вроде:
"Завтра в полночь". Он повторил это трижды. Остальное он говорил на каком-то
непонятном языке.
В комнату вошел сухопарый вор с ушами, как у крысы. - Магистр, - раболепно
поклонившись, объявил он, - мы отыскали Серого Мышелова. Он сидит в таверне
"Серебряный Угорь". За ним наблюдают несколько человек. Схватить его или лучше
убить?
- Череп у него с собой? Или, скажем, подходящая по размерам коробка? - Нет,
магистр, - скорбно ответил вор, склоняясь еще ниже.
Несколько мгновений Слевьяс сидел, погруженный в раздумья, потом велел
подмастерью принести пергамент и чернильную жидкость каракатицы. Написав
несколько строк, он коротко осведомился у Фиссифа:
- Какие слова бормотал Северянин?
- "Завтра в полночь", магистр, - ответил Фиссиф, тоже не без раболепия.
- Годится, - сказал Слевьяс, тонко улыбнувшись с понятной одному ему иронией. Его
перо снова забегало по жесткому пергаменту.
Прислонившись спиной к стене, Серый Мышелов сидел в "Серебряном Угре" за
столом, залитым вином и покрытым разводами от донышек кружек, и нервно катал между
пальцами один из рубинов, взятых им у мертвого Кроваса. В его небольшом кубке с
вином, приправленным горькими травами, оставалась еще добрая половина, Мышелов то
беспокойно осматривал полупустую комнату, то бросал взгляд на прорезанные высоко в
стене четыре маленьких оконца, через которые внутрь тянуло холодным туманом.
Несколько мгновений он пристально рассматривал толстого хозяина таверны в кожаном
фартуке, уныло похрапывающего на табурете подле нескольких ступенек, ведших на
улицу. Дотом послушал вполуха бессвязное сонное бормотание двух солдат, сидевших у
противоположной стены: вцепившись в объемистые кружки и чуть не упираясь друг в
друга лбами, они в приступе хмельной откровенности толковали о разных древних
военных хитростях и знаменитых походах.
Куда подевался Фафхрд? Верзила не должен был так опаздывать, да и с приходом
Мышелова в "Серебряный Угорь" свечи сгорели уже на полдюйма. Мышелов уже не
веселился, припоминая наиболее опасные эпизоды своего бегства из Дома Вора - как он
ринулся вверх по лестнице, как прыгал с крыши на крышу, как выиграл короткую схватку
среди дымовых труб. Боги передряг! Неужто ему придется снова отправляться в этот
притон, где теперь полно ножей и открытых глаз, чтобы выручать своего товарища? Он
прищелкнул пальцами, и зажатый между ними камень, высоко взлетев к прокопченному
потолку, описал красную дугу, а Мышелов, словно ящерица муху, схватил его другой
рукой. После этого он снова подозрительно уставился на расплывшуюся тушу
трактирщика, спавшего с открытым ртом.
И тут краем глаза Мышелов увидел, что из туманного окошка к нему стремительно
летит маленький стальной посланец. Он инстинктивно отскочил, но в этом не было
нужды. Кинжал вонзился в стол в локте от Мышелова с другой стороны. Несколько
долгих мгновений Мышелов стоял, готовый отпрыгнуть снова. Глухой стук
воткнувшегося в стол кинжала не разбудил трактирщика и не потревожил солдат, один из
которых тоже уже храпел. Протянув левую руку к кинжалу, Мышелов вытащил его из
стола. Продолжая поглядывать на окна, он снял насаженную на клинок пергаментную
трубочку и в несколько приемов прочитал корявые ланкмарские иероглифы. Послание
гласило:
"Если завтра до полуночи ты не принесешь украшенный драгоценностями череп в