 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
вместе с отрядом.
- Крысы устроили на нас засаду по пути в кормовой трюм, - выдохнул помощник. -
Каждая белая вела за собой несколько дюжин черных, некоторые были вооружены на
людской манер. Одна залезла на бимс и едва не выколола мне мечом глаз. Две другие
подпрыгнули и разбили наш фонарь. Двигаться дальше в темноте было просто безумием.
В моем отряде вряд ли найдется человек без укусов или порезов. Я оставил людей
охранять проход в трюм. Они твердят, что их раны отравлены, и хотят заколотить люк.
- Чудовищное малодушие! - возопил Слинур. - Вы испортили мне ловушку, в которой
они все должны были погибнуть. Теперь все будет гораздо труднее. Ах, трусы
несчастные! Испугались крыс!
- Говорю же, они были вооружены! - запротестовал помощник и, выставив вперед
матроса, добавил: - Вот мое доказательство с копьецом в щеке.
- Не надо его вытаскивать, капитан, прошу вас, - принялся умолять матрос, когда
Слинур подошел поближе, чтобы рассмотреть его щеку. - Оно тоже отравлено, я уверен.
- Стой спокойно, парень, - приказал Слинур. - И убери руки, я держу эту штуку крепко.
Кончик совсем неглубоко. Я проткну его вперед и выведу наружу, чтобы зазубрины не
цеплялись. Помощник, подержи-ка ему руки. Не крути головой, сынок, а то будет еще
больнее. Если оно отравлено, его тем более нужно вытащить. Вот так!
Матрос взвизгнул. По его щеке потекла струйка крови. - Вот уж поистине скверная
иголка, - заметил Слинур, разглядывая окровавленный кончик крошечного копья. - Но
яда, кажется, не видать. Помощник, осторожно отломи древко, а остальное вытяни
вперед.
- А вот еще доказательство не из приятных, - сказал звездочет, копавшийся в
разбросанных вещах, и протянул Слинуру крошечный арбалет.
Слинур взял арбалет у него из рук. В тусклом свете свечи он отливал голубоватым,
глаза же шкипера с черными кругами под ними были похожи на агаты.
- Вот ведь злыдни! - вскричал он. - Наверное, даже неплохо, что вы попали в засаду.
Теперь все будут снова ненавидеть и бояться крыс, как и подобает морякам зерновоза. А
сейчас вам следует по-быстрому расправиться с крысами на "Каракатице" и тем самым
искупить свою преступную глупость, когда вы рукоплескали крысам и подбадривали их,
совращенные с пути истинного этой девицей в алом и подкупленные Мышеловом -
человеком, которому явно следовало бы дать другое имя.
Мышелов, все еще парализованный и слипающимися глазами наблюдавший за
Слинуром, вынужден был признать уместность последнего замечания.
- Прежде всего, - продолжал Слинур, - вытащите этих двух жуликов на палубу.
Привяжите их к мачте или поручням. Я не хочу, чтобы они угробили мою победу, когда
придут в себя.
- Может, мне открыть люк и выпустить стрелу-другую в кормовой трюм? - предложил
неугомонный звездочет.
- Ничего лучшего ты не мог придумать? - поинтересовался Слинур. - Я, пожалуй,
подзову гонгом галеру и зажгу красный сигнальный огонь, - предложил помощник.
Несколько мгновений помолчав, шкипер ответил: - Не надо. "Каракатица" должна в
бою смыть с себя сегодняшний позор. К тому же Льюкин - человек шалый и в общем-то
неумеха. Пусть это останется между нами, господа, но правда есть правда.
- Все же мы чувствовали бы себя спокойнее с галерой под боком, - попробовал
настоять на своем помощник. - Крысы, может, уже сейчас грызут нам борта.
- Это вряд ли - ведь внизу их королева, - отозвался Слинур. - Нас спасет лишь
быстрота, а не корабли под боком. А теперь слушайте внимательно. Охраняйте все
выходы из трюма. Ни под каким видом не открывайте люки. Поднимите всех свободных
от вахты. Пусть у каждого будет оружие. Всем до единого собраться на палубе. А теперь
пошевеливайтесь!
Мышелов предпочел бы, чтобы Слинур произнес последнее слово с меньшей