 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
подмывает понять хоть что-нибудь, неужто вы не стремитесь бросить свои детские забавы
и испытать истинные приключения? Я сделаю так, что вашими врагами станут сами боги,
вашими сокровищами будут звезды - только слушайтесь меня. Все люди сделаются для
вас зверями, а лучшие из них - охотничьей сворой. Целоваться с улитками и свиньями?
Это всего лишь прелюдия. Более великие, чем Пан, вы будете ужасом народов, бичом
мира. Вселенная будет трепетать от ваших страстей, и вы обуздаете их. Этот древний смех
даст вам могущество...
- Да подавись ты своей мерзкой блевотиной, подонок! Заткни свое паршивое хлебало! -
загремел Фафхрд.
- Только покоритесь мне, моей воле! - восторженно продолжал адепт так быстро, что
его борода ритмично подрагивала. - Мы поймем причину всех вещей и перекрутим их по-
своему. Божественный разврат будет устилать дорогу, которой мы пойдем сквозь
ненастную тьму и отыщем того, кто, таясь в бесчувственном черепе Одина, дергает за
ниточки и управляет нашими жизнями. Все знание будет принадлежать нам троим.
Только отдайте мне свою волю, станьте орудием моим!
На мгновение Мышелова ослепил блеск столь ужасных чудес. Но он тут же стряхнул с
себя морок и, пощупав бицепсы Фафхрда - они было ослабли, словно Северянин тоже
начал поддаваться, но тут же вновь напружинились, - услышал собственный голос,
холодно прозвучавший в гулком молчании:
- Ты думаешь, тебе хватит плюгавенькой рифмы, чтобы поймать нас на свои
тошнотворные посулы? Думаешь, нам интересно твое высоколобое копание в дерьме?
Фафхрд, этот слизняк меня оскорбил, не говоря уж о вреде, который он нам причинил.
Остается только решить, кто из нас им займется. Мне не терпится распотрошить его,
начиная с ребрышек.
- Да неужто вы не понимаете, какие колоссальные возможности я готов для вас
открыть? Неужели у нас нет точек соприкосновения?
- Только на поле боя. Зови своих демонов, колдун, или хватай оружие. Невероятное
возбуждение покинуло адепта, и в глазах у него осталась лишь смерть. Чтобы решить,
кому сражаться, Фафхрд подкинул в воздух чашу Сократа и выругался, когда она
подкатилась к Мышелову, который с кошачьим проворством схватил свой меч по имени
Скальпель. Адепт, нагнувшись, стал шарить у себя за спиной, пока не наткнулся рукой на
поле с ножнами, из которых вытащил клинок, тонкий и упругий, как игла. Адепт стоял,
высокий и холодно-безразличный, в лучах восходящего солнца, а черный, напоминающий
человека монолит, словно напарник, склонился за его спиной.
Мышелов беззвучно вытащил Скальпель из ножен и, ласково проведя пальцами по
клинку, заметил на нем сделанную черным мелком надпись: "Шаг, который ты
собираешься предпринять, я не одобряю. Нингобль". Раздраженно зашипев, Мышелов
стер надпись о бедро и стал внимательно следить за адептом - настолько внимательно, что
не заметил, что глаза лежавшей на земле Ахуры чуть дрогнули и раскрылись.
- И знай, мертвый колдун, - небрежно заметил человечек в сером, - что меня зовут
Серый Мышелов.
- А меня - Анра Девадорис. Мышелов незамедлительно начал приводить в действие
тщательно обдуманный план: сделать два быстрых прыжка вперед и в молниеносном
выпаде, отбив оружие адепта, пронзить ему Скальпелем горло. Он уже увидел было, как
из горла побежденного врага хлынула кровь, но на втором прыжке заметил у самых глаз
жужжащий, как стрела, клинок противника. Изогнувшись так, что свело живот, он наугад
отбил меч адепта. Иглообразный клинок жадным вращением захватил Скальпель, но лишь
расцарапал шею Мышелова. Низко присев, Мышелов удержался на ногах, но раскрылся,
и, лишь отскочив назад, ушел от второго удара Анры Девадориса, нанесенного с
молниеносностью атакующей змеи. Приходя в себя для отражения очередной атаки,
Мышелов удивленно таращил глаза: никогда в жизни ему не доводилось встречаться со
столь быстрым противником. Лицо Фафхрда побелело. Однако Ахура, приподняв с плаща