 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
наоборот, и когда в очередной раз, зайдя в таверну "Пурпурная Улитка", они встретили
там темноволосую девушку по имени не то Ахура, не то Салмакида-Молчунья, косоглазая
гречанка решила сообщить о последней кое-что еще.
- Имей в виду, Ахура вовсе не такая уж невинная, хотя и держится особняком.
Однажды она спуталась с каким-то стариком - еще до того, как подарила мне амулет, - а в
другой раз я слышала, как одна шикарная персиянка кричала на нее: "Что ты сделала со
своим братом? " Ахура ничего не ответила, только посмотрела змеиным взглядом, так что
та выскочила как ошпаренная. Бр-р! Видел бы ты ее глаза!
Однако Мышелов сделал вид, что это его не интересует. Разумеется, если бы Фафхрд
вежливенько попросил, Хлоя ему тут же и отдалась бы, да и сама гречанка была не прочь
получше прибрать парочку к рукам, хотя бы и таким способом. Но гордость, не позволяла
Фафхрду принять от друга подобное одолжение; более того, в последние дни он не раз
обзывал Хлою скучной и неаппетитной созерцательницей собственного носа.
Поэтому Северянину приходилось волей-неволей вести монашескую жизнь, стойко
выдерживать презрительные женские взгляды за столом в кабачке, отгонять
раскрашенных мальчиков, превратно истолковывавших его женоненавистничество, да
сдерживать сильное раздражение, вызываемое растущими слухами относительно того, что
он оскопил себя и сделался тайным жрецом Кибелы. Пересуды и домыслы до такой
степени исказили истинную картину происшедшего, что не помогало решительно ничего:
хотя подвергавшиеся превращению девицы из опасения нанести ущерб своей репутации
твердили, что это выдумки, но все напрасно. Одни решили, что Фафхрд впал в мерзкий
содомский грех, и требовали публично отдать его под суд. Другие считали его
счастливчиком, которого навещала обратившаяся свиньей влюбленная в него богиня, и
который поэтому презирает всех земных девушек. Третьи шепотом заявляли, что он - брат
Кирки и имеет постоянным местожительством плавучий остров в Тирренском море, где
держит стадо свиней, в которых со свойственной ему жестокостью превратил многих
потерпевших кораблекрушение дев. Северянин больше не смеялся, под глазами у него
появились черные круги; вскоре он начал осторожные расспросы в среде волшебников в
надежде отыскать какое-нибудь контрзаклятие.
- Кажется, я нашел лекарство от твоего неприятного недуга, - однажды вечером
беззаботно заявил Мышелов, откладывая в сторону коричневый папирус с оборванными
краями. - Натолкнулся в этом заумном трактате Исайи-бен-Эльшаза по демонологии.
Здесь сказано, что если любимая тобой женщина изменяет свой облик, ты должен
продолжать заниматься с ней любовными играми, веря, что сила твоей страсти поможет
ей обрести первоначальный вид.
Отложив меч, который он точил, Фафхрд поинтересовался: - Тогда почему ты больше
не целуешь улиток?
- Это не слишком приятное занятие. К тому же у меня - человека, лишенного
варварских предрассудков, на крайний случай есть Хлоя.
- Как же! Ты не бросаешь ее просто из гордости. Знаю я тебя. Уже неделю ты ни о ком,
кроме Ахуры, не думаешь.
- Штучка хорошенькая, но не в моем вкусе, - ледяным тоном ответил Мышелов. - А вот
тебе она, похоже, и впрямь вскружила голову. Как бы там ни было, тебе следует
попробовать мое лекарство. Свиньи со всего мира с визгом побегут за тобой, вот увидишь.
Между тем Фафхрд дошел до того, что, держась на почтительном расстоянии от
очередной свиньи, созданной его неутоленной страстью, предложил ей лохань помоев в
надежде добиться чего-либо добротой. Но в результате ему опять пришлось признать свое
поражение и сунуть несколько серебряных афинских дидрахм с изображением совы,
устроившей истерику скифской девице, у которой расстроился желудок. Оказавшийся
поблизости безмозглый, но любопытный молодой греческий философ заявил Фафхрду,
что важна лишь душа или сущность любимого человека, а его внешность не играет ни
малейшей роли.