 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
занудство!
Внезапно Мышелов почувствовал в темноте своего сознания контакт с другой,
большей темнотой, злобной и могущественной темнотой, одно отсутствие которой уже
создает свет. Мышелов содрогнулся. Волосы зашевелились на его голове. Капельки
холодного пота начали покалывать лицо. Мышелов чуть было не начал заикаться в
середине слова "слюэрисофнак". Но, собрав всю свою волю, он договорил его без
запинки.
Когда последнее эхо его голоса перестало скакать между полом и куполом потолка.
Мышелов чуть приоткрыл один глаз и потихоньку огляделся.
Один взгляд, и второй его глаз распахнулся во всю ширь. Мышелов был слишком
потрясен, чтобы говорить.
И с кем бы он заговорил, если бы не был так потрясен, это тоже был вопрос.
За длинным столом, у подножия которого он стоял, не было вообще никого. Там, где
всего несколько мгновений назад сидели одиннадцать самих великих магов Квармалла -
волшебники Первого Ранга, как поклялся каждый на своей черной Магической Книге, -
было только пустое пространство.
Мышелов тихо позвал их. Было вполне возможно, что эти провинциальные ребята
перепугались величия темных речей Ланкмара и заползли под стол. Однако ответа не
последовало.
Мышелов позвал громче. Но слышен был только неумолчный гул вентиляторов, хоть и
едва более уловимый после четырех дней, в течение которых Мышелов его слышал, чем
журчание его собственной крови. Мышелов пожал плечами, опустился в свое кресло и
пробормотал:
- Если эти старые болваны с хитрыми лицами сбежали, то что дальше? Предположим,
что все оруженосцы Гваэя тоже удерут?
Начиная планировать в уме, какую стратегию изображения легкомысленного
ничтожества ему следует выбрать, если это действительно произошло. Мышелов угрюмо
глянул на широкое кресло с высокой спинкой, которое стояло рядом и в котором раньше
сидел самый смелый с виду архимаг Гваэя. На кресле лежала только слегка скомканная
белая набедренная повязка - но в ней было нечто, заставившее Мышелова застыть.
Небольшая кучка пушистой серой пыли - и все.
Мышелов тихо присвистнул сквозь зубы и приподнялся, чтобы получше разглядеть
остальные кресла. На каждом из них лежало одно и то же: чистая набедренная повязка,
слегка смятая, словно ее недолго носили, и внутри - маленькая горка сероватого порошка.
На другом конце длинного стола одна из черных шашек, стоящая ребром, медленно
скатилась с доски для мысленной игры и с тихим "тук" ударилась о пол. Для Мышелова
это прозвучало как самый последний звук в мире.
Он очень спокойно встал и бесшумно направился в своих сапогах из крысиной кожи к
ближайшему арочному проему, который задернул плотными занавесками перед тем, как
произнести Великое Заклинание. Серый спрашивал себя, на каком же расстоянии
действовало это заклинание и где все-таки оно остановилось, если остановилось вообще.
Предположим, например, что Шильба недооценил его силу и оно уничтожило не только
волшебников, но и...
Мышелов помедлил перед занавесом и бросил еще один, последний, взгляд через
плечо. Потом пожал плечами, поправил пояс с мечом и, ухмыляясь гораздо более храбро,
чем чувствовал себя, сказал в пространство:
- Но ведь они же уверяли, что они - самые-самые великие волшебники! Он протянул
руку к тяжелому занавесу, и в этот момент тот дрогнул и закачался. Мышелов застыл на
месте с бешено колотящимся сердцем. Потом занавес чуть раздвинулся, и в
образовавшуюся щель просунулось оживленное лицо Ививис с широко раскрытыми от
возбуждения и любопытства глазами.
- Ну, что, твое Великое Заклинание сработало, Мышелов? - затаив дыхание, спросила