 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
металлические статуэтки и маски, а также украшенные драгоценными камнями предметы.
Через комнату, отклоняя в сторону слабое голубоватое пламя факелов, проходил
постоянный поток холодного воздуха, несущий с собой кислые запахи влажной земли и
мокрого камня; сладкий пряный запах факелов никак не мог перебить запахи полностью.
Единственным звуком был шорох камня, передвигаемого по дереву, раздававшийся
время от времени с противоположного конца длинного стола, где шла игра черными и
белыми каменными шашками, - это, и еще доносящееся из-за стен помещения тяжелое
гудение огромных вентиляторов, гнавших свежий воздух, проходящий здесь последнюю
часть своего пути из отдаленного верхнего мира в эту преисподнюю. И постоянный
мягкий топот босых ног рабов, которые приводили в движение эти огромные деревянные
вентиляторы, шагая по тяжелым кожаным приводным ремням... и очень слабое,
затрудненное дыхание самих рабов.
После того как человек проводил в этих краях несколько дней, или даже всего
несколько часов, ему начинало казаться, что гудение вентиляции, мягкий топот ног, и
тяжелое дыхание измученных легких монотонно повторяют название этого места, снова и
снова.
"Квармалл... - казалось, поют они. - Квармалл... Все это - Квармалл... "
Серый Мышелов, сквозь чувства и мозг которого потоком проносились эти ощущения
и образы, был невысоким человеком с крепкими мускулами. Одетый в серые, неровно
вытканные шелковые одежды с небольшими пучками ниток, торчащими тут и там, он
казался беспокойным, как рысь, и таким же опасным. Он презрительно выбрал с
поставленного перед ним большого подноса с грибами странных форм и расцветок,
заменявшими здесь сладости, наиболее нормальный с виду, серого цвета, и осторожно
надкусил его. Пряный вкус, скрывающий горечь, показался ему неприятным, и он тайком
выплюнул гриб на ладонь, уронил руку под стол и стряхнул мокрые изжеванные кусочки
на пол. Потом раздраженно втянул щеки, и пальцы его рук начали играть с рукоятками
Скальпеля и Кошачьего Когтя, так же медленно и нервно, как его ум играл со скукой и
мрачными думами.
Вдоль каждой стороны длинного узкого стола стояло по шесть просторно
расставленных кресел с высокими спинками, и в них сидели тощие старики, лысые или с
гладко выбритыми черепами и щеками, и с цыплячьими шеями; на каждом из них была
только аккуратная белая набедренная повязка. Одиннадцать стариков пристально
смотрели в пустоту и постоянно напрягали свои жалкие мускулы, пока не начинало
казаться, что даже их уши застыли, словно изо всех сил вслушиваясь в некие звуки из
незримых пределов. Двенадцатый, кресло которого было слегка развернуто, играл на
дальнем конце стола в игру, которая и вызывала время от времени те слабые шуршащие
звуки. Он играл в нее с человеком, которому служил Мышелов, принцем Гваэем,
правителем Нижних Уровней Квармалла и младшим сыном владыки Квармалла.
Хотя Мышелов провел в глубинах Квармалла уже три дня, ему так и не удалось
подойти к Гваэю ближе, чем сейчас, так что принц оставался для него всего лишь
бледным красивым юношей с мягким голосом; не более реальным, чем призрак, по
причине вечного полумрака и неизменного расстояния между ними.
Игра, которую Мышелов никогда раньше не видел, была довольно мудреной в
некоторых отношениях.
Доска казалась зеленой, хотя в нескончаемом сумраке факелов было невозможно
определить цвет с уверенностью. На ней не было видимых клеток или полосок, если не
считать фосфоресцирующей линии на равном расстоянии от обоих противников,
разделяющей доску на два одинаковых поля.
Каждый участник начинал игру с двенадцатью плоскими круглыми шашками,
расставленными вдоль своего края доски. Шашки Гваэя были черными, как обсидиан, а у
престарелого оппонента - мраморно-белыми, так что Мышелов был в состоянии
различить их, несмотря на темноту.