 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Нет, комната не была совершенно пустой. В дальнем углу, свернувшись клубочком,
лежала ухоженная, лоснящаяся Хрисса. Однако она смотрела не на Мышелова, а в некую
точку над табуреткой.
Мышелов почувствовал, как по его спине пробежали мурашки, но они были вызваны
не только страхом.
Мазок светлейшего из всех зеленых цветов метнулся от одного из горшочков к точке,
на которую уставилась Хрисса, и исчез там. Однако Мышелов увидел, что отраженная
полоска зелени появилась в зеркале. Загадочный маневр повторился, и вскоре в серебре
зеркала повисла зеленая маска, чуть затуманенная матовостью металла.
Затем маска в зеркале пропала и одновременно появилась, видимая на этот раз
совершенно четко, в воздухе над табуреткой. Это была та самая маска, которую до боли
хорошо знал Мышелов - узкий подбородок, высокие скулы, прямая линия, соединяющая
нос и лоб.
Припухшие, темные, как вино, губы чуть приоткрылись, и мягкий грудной голос
спросил:
- Мое лицо не нравится тебе, человек из Ланкмара? - Твоя шутка жестока, о
Принцесса, - ответил Мышелов, самоуверенно изображая придворный поклон, - ибо ты -
сама красота.
Тонкие пальцы, наполовину обрисованные теперь бледной зеленью, окунулись в
горшочек с притиранием и набрали более щедрую порцию краски.
Мягкий грудной голос, который так хорошо сочетался с коротким смешком,
услышанным однажды в снегопад, произнес на этот раз:
- Ты сможешь оценить меня всю.
Фафхрд проснулся в темноте и прикоснулся к девушке, лежащей рядом с ним. Как
только он понял, что она тоже не спит, он крепко обхватил ее бедра. Почувствовав, как
напряглось ее тело, Северянин перевернулся на спину, поднял ее в воздух и подержал над
собой.
Она была чудесно легкой, словно сделанной из воздушного теста или гагачьего пуха,
однако когда Фафхрд снова положил ее рядом с собой, ее тело было таким же упругим,
как и любое другое, хотя и более гладким на ощупь, чем у большинства.
- Хирриви, я прошу тебя, давай зажжем свет, - сказал он. - Это было бы глупо, Фаффи,
- ответила она голосом, который был похож на звон чуть задетой занавески из крохотных
серебряных колокольчиков. - Разве ты забыл, что теперь я полностью невидима? Это
могло бы подзадорить некоторых мужчин, однако ты, как мне кажется...
- Ты права, ты права, я хочу, чтобы ты была реальной, - ответил он, крепко сжимая ее
плечи, чтобы подчеркнуть силу своих чувств, и затем виновато отдергивая руки при
мысли о том, какой хрупкой она должна быть.
Серебряные колокольчики зазвенели полнозвучным смехом, словно кто-то широким
взмахом отвел занавеску в сторону.
- Не бойся, - сказала женщина. - Мои воздушные кости сделаны из материала, который
прочнее, чем сталь. Это загадка, недоступная разумению всех ваших философов, и
относящаяся к невидимости моей расы и животных, от которых она произошла. Подумай
о том, каким прочным может быть закаленное стекло; однако свет проходит сквозь него.
Мой проклятый братец Фарумфар силен, как медведь, несмотря на всю свою худобу, а
мой отец Умфорафор - истинный лев, несмотря на прожитые им века. Схватка твоего
друга с Фарумфаром не была окончательным испытанием - хотя он и взвыл после этого -
отец был в ярости - и к тому же есть еще двоюродные братья. Как только закончится эта
ночь - но это будет еще не скоро, любимый; луна еще поднимается - ты должен
спуститься со Звездной Пристани. Пообещай мне это. У меня холодеет сердце при мысли
об опасностях, которые тебе уже пришлось испытать - и за последние три дня оно не знаю