 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Мышелов подумал о шесте Глинти, затерянном в белом пространстве, и тут же
задушил в себе эту мысль.
Хрисса, съежившись у него на груди, уставилась ему в лицо с выражением, которое в
сиянии следующей молнии казалось печальным и в то же время критическим, словно
кошка хотела сказать:
- И где же эта хваленая человеческая изобретательность?
Фафхрд едва успел выбраться из камина на широкий и просторный уступ, прикрытый
сверху скальным выступом, когда в скалистой стене бесшумно распахнулась дверь ярдов
двух высотой, в ярд шириной и две пяди толщиной.
Контраст между шероховатостью скалы и гладкой, как линейка, поверхностью
темного камня, образующего боковые стороны двери, косяка и порога, был поистине
замечательным.
Наружу пролился мягкий розовый свет, и вместе с ним - аромат духов, тяжелые
испарения, насыщенные снами о прогулочных лодках, дрейфующих по тихому морю в час
заката.
Эти вызывающие наркотическое опьянение пары мускуса наряду с ударяющим в
голову, словно алкоголь, разреженным воздухом почти заставили Фафхрда забыть о своей
цели, но когда он коснулся черной веревки, это было все равно, что прикоснуться к
Хриссе и Мышелову на другом ее конце. Фафхрд отвязал веревку от пояса и приготовился
закрепить ее вокруг толстой каменной колонны рядом с открытой дверью. Ему пришлось
довольно сильно натянуть веревку, чтобы можно было завязать надежный узел.
Но насыщенные снами испарения сгустились, и Северянин больше не чувствовал
Мышелова и Хриссу на другом конце веревки. Честно говоря, он начал полностью
забывать о своих двух друзьях.
А затем серебристый голое - голос, хорошо знакомый Фафхрду, который слышал его
один раз смеющимся и один раз хихикающим, - позвал:
- Войди, варвар. Войди ко мне.
Конец черной веревки незаметно выскользнул из пальцев Северянина и тихо
прошелестел по камню и вниз по камину.
Фафхрд, чуть пригнувшись, переступил порог, дверь бесшумно закрылась, как раз
вовремя, чтобы заглушить отчаянный крик Мышелова.
Северянин оказался в комнате, освещенной розовыми шарами, висящими на уровне
головы. Их мягкое теплое сияние окрашивало в розовый цвет портьеры и ковры, но
особенно было заметно на светлом покрывале огромного ложа, которое составляло
единственный предмет меблировки комнаты.
Рядом с кроватью стояла стройная женщина; черное шелковое платье скрывало все,
кроме ее лица под черной кружевной маской, однако не могло спрятать плавные изгибы
женской фигуры.
В течение семи бешеных ударов сердца Фафхрда она глядела на рыжебородого
варвара, потом опустилась на ложе. Тонкая рука с кистью, обтянутой черным кружевом,
выскользнула из-под складок платья, похлопала по покрывалу рядом с собой и замерла.
Маска, не отрываясь, смотрела в лицо Фафхрда.
Он стряхнул с плеч мешок и отстегнул пояс с топором.
Мышелов закончил вбивать тонкое лезвие своего кинжала в щель у себя над ухом,
пользуясь вместо молотка кремнем из своего мешка, так что при каждом судорожном
ударе камня о рукоятку искры дождем летели во все стороны - крохотные молнии среди
слепящих вспышек, все еще озаряющих камин, - пока сопровождающие их раскаты грома
создавали шумный аккомпанемент ударам Мышелова. Хрисса устроилась у Мышелова на
щиколотках, и время от времени Серый пристально смотрел на нее, словно хотел
спросить: "Ну что, киска? "