 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
было совершенно наплевать, видит он врага или нет, выхватил из ножен Скальпель и
свирепо парировал удар серого меча, который снова молнией метнулся вперед.
Мышелову пришлось отразить с дюжину ударов, и серое лезвие дважды проткнуло его
руку, прижав его спиной к стене, почти как Хриссу, прежде чем Мышелов смог
приноровиться к своему противнику - который был теперь укрыт от падающего снега и
стал полностью невидимым - Мышелов сам бросился в атаку.
Теперь, свирепо уставившись в точку в футе над серым лезвием - в ту точку, где, по
всей видимости, находились глаза врага (если, конечно, на голове врага были глаза) -
Мышелов с напором устремился вперед, отбивая удары серой шпаги, обводя Скальпель
вокруг нее и отдергивая его в самый последний момент, пытаясь сковать ее действия
своим собственным клинком и даже нанося стремительные уколы по невидимой руке и
торсу.
Трижды Мышелов ощутил, как лезвие пронзало плоть, а один раз оно на мгновение
согнулось, встретив на пути невидимую кость.
Противник отскочил назад, прямо на спину незримого летуна, оставив следы узких
ступней в собравшемся там подтаявшем снегу. Летун покачнулся в воздухе.
Мышелов, разгоряченный схваткой, чуть было не последовал за своим врагом на эту
невидимую, живую, пульсирующую платформу, однако предусмотрительно остановился.
И хорошо, что он это сделал, потому что летун резко нырнул вниз, словно скат,
спасающийся от акулы, стряхивая растаявший снег со своей спины и смешивая его со
снегопадом. Мышелов и Фафхрд услышали, как последний взрыв смеха, похожий больше
на вой, затихает далеко внизу, посреди серебристого мрака.
Мышелов и сам рассмеялся, слегка истерическим смехом, и отступил к стене. Там он
вытер свой клинок, почувствовал липкую невидимую кровь и снова нервно рассмеялся.
Шерсть Хриссы все еще топорщилась - и улеглась очень нескоро. Фафхрд прекратил
попытки вытащить топор и серьезно сказал:
- Девушки не могли быть вместе с ним - иначе мы бы увидели их фигуры или следы на
покрытой грязью спине этого летуна. Я думаю, что он ревнует их к нам и действует
вопреки их желаниям.
Мышелов рассмеялся в третий раз - теперь уже просто дурацким смехом. Темнота
вокруг приняла темно-серый оттенок. Приятели занялись разведением огня в жаровне и
приготовлениями ко сну. Несмотря на все раны и ушибы, а также крайнюю усталость,
шок и страх, вызванные недавней схваткой, пробудили в них новые сим, подняли дух и
вызвали зверский аппетит. Они на славу угостились тонкими ломтиками козлятины,
поджаренными над горящими шариками смолы или сваренными до бледно-серого цвета в
воде, которую, как ни странно, можно было пить, не обжигаясь, в то время, как она
кипела.
- Наверно, мы приближаемся к царству Богов, - пробормотал Фафхрд. - Говорят, что
они с удовольствием пьют кипящее вино - и без вреда для себя проходят сквозь пламя.
- Ну, огонь здесь такой же горячий, - вяло отозвался Мышелов. - Однако воздух
кажется менее насыщенным. Как ты думаешь, чем питаются Боги? - Они состоят из
эфира, и им не требуется ни пища, ни воздух, - предположил Фафхрд после длительного
раздумья.
- Но ведь ты только что сказал, что они пьют вино. - Все пьют вино, - зевнув, заявил
Северянин и этим убил в зародыше и дискуссию, и смутные, не выраженные в словах,
раздумья Мышелова насчет того, правда ли, что более разреженный воздух, который с
меньшей силой давит на нагревающуюся жидкость, позволяет ее пузырькам быстрее
вырываться наружу.
К правой руке Фафхрда начала возвращаться способность двигаться, а опухоль на
левой слегка уменьшилась. Мышелов смазал бальзамом и перевязал свои собственные
мелкие раны, затем припомнил, что нужно еще наложить бальзам на подушечки лап
Хриссы и запихнуть в ее башмачки немного пахнущего сосновой смолой гагачьего пуха,