 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
погружаться в черную соленую бездну, увлекаемая вниз своим свинцовым килем.
Под рев боевой трубы "Акула" влетела в туман вслед за тендером. Верхушка мачты
"Устрицы", прорезав в зыби небольшую борозду, скрылась под водой. К югу от
"Каракатицы" расплывалось большое пятно коричневато-желтого зерна.
Слинур повернул к помощнику мрачное лицо. - Войдите в каюту барышни Хисвет,
если понадобится, силой, - приказал он, - и пересчитайте ее белых крыс.
Фафхрд и Мышелов переглянулись.
Три часа спустя те же четверо собрались в каюте Хисвет вместе с хозяйкой каюты,
Фрикс и Льюкином.
Потолок в каюте был низкий, так что Фафхрду, Льюкину и помощнику шкипера
приходилось ходить пригнув голову, а сидеть хотелось сгорбившись: для зерновоза,
впрочем, сама каюта была довольно просторной, однако в этот момент казалась очень
тесной из-за собравшейся в ней компании, а также из-за клеток с крысами и
благоуханных, окованных серебром сундучков Хисвет, стоявших на столах и рундуках
Слинура. Приглушенный свет проникал в каюту через три окна с роговыми пластинами,
выходящих на корму, и вентиляционные отверстия по обоим бортам.
Слинур и Льюкин сидели спиной к окнам за небольшим столом. Фафхрд умостился на
одном из рундуков, Мышелов на перевернутом бочонке. Между ними стояли четыре
клетки с крысами, обитатели которых, казалось, относились к происходящему с таким же
спокойным вниманием, как и люди. Мышелов развлекался, представляя себе, что было
бы, если бы не люди судили белых крыс, а наоборот. Из голубоглазых белых крыс
получились бы весьма грозные судьи, тем более что меховые мантии у них уже были. Он
в мыслях нарисовал, как они безжалостно глядят с высоких кресел на маленьких
съежившихся Льюкина и Слинура в окружении мышей - писцов и судебных приставов, а
также крыс-копейщиков в полудоспехах и с фантастически зазубренными кривыми
алебардами в лапах.
Помощник шкипера стоял пригнувшись у открытого окошечка запертой двери -
отчасти для того, чтобы матросы не подслушивали.
Барышня Хисвет сидела скрестив ноги на опущенной подвесной койке, живописно
подоткнув горностаевую накидку под колени, и даже в этой позе умудрялась выглядеть
неприступной и изысканной. Правой рукой она играла с курчавыми волосами Фрикс,
сидевшей на полу у ее ног.
"Каракатица", скрипя всем набором, продвигалась на север. В каюте то и дело
слышалось сверху шарканье босых ног рулевых. Из небольших люков, ведших в самые
сокровенные недра трюма, доносился терпкий, всепроникающий запах зерна.
Речь держал Льюкин. Это был худощавый жилистый человек с покатыми плечами,
ростом почти с Фафхрда, в простой черной тунике и вороненой кольчуге тонкой работы
поверх нее. Его темные волосы охватывал золотой обруч с пятиконечной вороненой
морской звездой на лбу - эмблемой Ланкмара. - Почему я решил, что "Устрицу"
заманили в ловушку? А потому, что часа за два до заката мне дважды показалось, будто я
слышу в отдалении звук гонга "Акулы", хотя стоял рядом с ним и он был обмотан
тряпками. Трое из моей команды тоже слышали. Все это было очень странно. Господа, я
различаю звуки гонгов ланкмарских галер и торговых судов лучше, чем голоса
собственных детей. То, что мы слышали, было так похоже на гонг "Акулы", что мне и в
голову не могло прийти, что звон доносится с какого-то другого судна. Я решил, что это
какое-нибудь замысловатое призрачное эхо или просто плод нашего воображения - во
всяком случае, у меня и в мыслях не было, что я должен как-то на это реагировать. Будь у
меня хоть малейшее подозрение...
Льюкин нахмурился, покачал головой и продолжал: - Теперь я понимаю, что на
черном тендере был в точности такой же гонг, как на "Акуле". С его помощью, а также,
видимо, с помощью кого-то, кто подражал моему голосу, они заманили "Устрицу" в